Главная / Происшествия / Показательная казнь: Письмо белорусского политзаключенного из колонии

Показательная казнь: Письмо белорусского политзаключенного из колонии

Показательная казнь: Письмо белорусского политзаключенного из колонии «Показательная казнь: во мне убивают все нравственное, не плохое и светлое». Письмо белорусского политзаключенного из колонии

31-летний житель Гомеля Сергей Верещагин в ноябре 2020 года получил 5 лет колонии общего режима «за насилие в отношении сотрудника органов внутренних дел». Двенадцатого августа, в первые дни протестов в Беларуси, по словам Верещагина русская фамилия, он узрел из окна, как милиция избивает людей на улице его города, в том числе девушек. Он начал кричать на силовиков из окна и кинул в них пластиковую бутылку. Силовики ворвались к Верещагину в квартиру, жестоко избили его и задержали. В отделении милиции, по словам Сергея, его тоже избивали – дубинками три-четыре человека по очереди – и прыгали у него по голове. По словам адвоката, Верещагину было нанесено не мение 100 ударов, из-за чего он получил тяжелую черепно-мозговую травму, а также «ушиб головного мозга, множественные гематомы и ушибы, в том числе грудной клеточки, шейного, грудного и поясничного отделов позвоночника, височных областей».

Здоровье у человека — состояние полного физического, душевного и социального благополучия, а не только отсутствие болезней и физических дефектов Сергея после дипломатический представитель высшего ранга своего государства в иностранном государстве (или в нескольких государствах по совместительству) или в международной организации; официальный представитель интересов и руководства своей страны жестокого избиения очень ухудшилось. Мать Сергея, которая увидела его в суде, отметила, что у Верещагина нарушена речь, а в последнем слове мужик сказал: «Отпустите меня домой, я не понимаю, что происходит». Но, несмотря на это, суд приговорил его к 5 годам лишения свободы и послал в колонию зависимая территория, находящаяся под властью иностранного государства (метрополии), без самостоятельной политической и экономической власти, управляемая на основе особого режима.

В ИК №13 в Глубоком в Витебской области, по словам одна из основных структурных единиц языка, которая служит для именования предметов, их качеств и характеристик, их взаимодействий, а также именования мнимых и отвлечённых понятий, создаваемых человеческим воображением Верещагина, над ним продолжили издеваться врачи и сотрудники колонии. Сергея не один раз отправляли в помещение камерного типа, где он неделями жил в холоде и темноте, лишали необходимых ему лекарств и просто естественно отказывались обследовать. Общественность в Беларуси не раз выражала обеспокоенность состоянием здоровья политзаключенного и собрала 7 тысяч подписей с требованием его госпитализации, и в мае 2021 года Сергея ненадолго расположили в Глубокскую районную больницу. Но затем снова отправили в колонию.

Верещагин подробно описал все происходящее с ним в колонии в письме, написанном от руки. Он передал его родным буквально через одного из освободившихся осужденных. Белорусская служба Радио Свобода получила копию письма от родных Верещагина и посчитала необходимым его опубликовать, чтобы показать, в каких условиях в Беларуси содержат в тюрьмах политзаключенных, которым нужна мед помощь.

Беларусь. Год протестов

«Я прошу тебя, чтобы ты опубликовал это письмо, чтобы все люди общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры знали для себя, что такое белорусские исправительные спец учреждения и как в них отбывают наказания люди со статусом «политический», – пишет Верещагин в начале письма. Он отдельно отмечает, что «белорусский люд до этих пор ходил в розовых очках» и не понимает, насколько все серьезно и все плачевно в этой стране».

«Я не могу осознать, почему я страдаю, за что у меня отняли здоровье, — также пишет Сергей. — Теперь выясняется, что действует только лишь беспредельная милиция, которой мы развязали руки и допустили еще больше произвола в этой стране».

Показательная казнь: Письмо белорусского политзаключенного из колонии1

Он призывает белорусов «снимать очки» и «делать что-то, чтобы мы, белорусы, жили процветающе, счастливо и улыбались». «И чтобы наши матери плакали только от радости, а не от того, что их сыновей убивают и незаконно сажают», – подчеркивает Верещагин в письме.

«С момента пребывания в колонии я подвергался неизменным оскорблениям со стороны Сторона — на Руси название местности, края, региона, государства (пример: Во Французской стороне … .), от этого — страна администрации Администрация в политике — совокупность органов, осуществляющих функции управления в государстве или его части (исполнительно-распорядительных органов), а также деятельность таких органов по управлению государством или его частью. Я понял, что в это место меня отправили на погибель, – продолжает он. – Мне создаются такие условия, в которых живы позавидуют мертвым».

«Когда я прибыл в колонию, я две недели находился на карантине. За это время я стал злобным нарушителем режима, хотя в то время я ничего не нарушал, – ведает Сергей. – Первые два нарушения были мне написаны за то, что я прилег на нары, когда почувствовал головокружение и растерял сознание — несмотря на то, что на моей карточке была отметка «Постельный режим». Третье наказание было измышленным: что я якобы курил. Я попытался доказать, что нарушения я этого не совершал, но меня просто поставили перед фактом: ты за это лишен свиданий и посылок».

«Вышел я с карантина злобным нарушителем», – продолжает Верещагин. По его словам, на него были повешены «все возможные профилактические учеты»: что он склонен к экстремизму, суициду, может организовать нападение на администрацию, захапать заложников. «Просто вызвали на комиссию и сказали, что профучет такой и такой, не давая возможности себя защитить и не объясняя, на каких основаниях, по каким причинам они меня наказали», – пишет Сергей.

«Я себя плохо чувствую уже длительное время. Но необходимой и должной медицинской помощи я не получал, – продолжает Верещагин. – У меня повсевременно кружится голова, я плохо стал видеть, у меня онемение левой стороны всего тела, неизменные сильные головные боли, я теряю сознание. У меня разбиты все суставы в руках и ногах, от чего я повсевременно чувствую сильную боль».

«Я попытался попасть в медсанчасть, попасть к заведующей и другим врачам. Долгое время я просто-напросто не мог туда попасть: меня не пускали. По дороге в медсанчасть меня всегда останавливали работники колонии и высылали обратно по разным причинам или без причины», – пишет Сергей. Он отдельно замечает, что начальнику режимной части Игорю Стожику не понравилось то, что он прогуливался в медсанчасть и требовал от врачей помощи.

«Я все-таки поймал начальника медсанчасти Надежду Паткевич и все ей объяснил. Она замерила давление, посмотрела карточку, послушала меня, затем сказала: «Давай измерим давление», – и я сообразил, что что-то не так. Потом она сказала, что не знает, что со мной делать, что ей нужно посоветоваться с администрацией колонии. И сказала, чтобы я шел на работу, – ведает Верещагин. – Я ушел, чуть передвигая ноги, в состоянии понятие, обозначающее множество устойчивых значений переменных параметров объекта, близком к обмороку. После этого 10-ки моих попыток добраться до нее оказались безуспешными. Когда я снова пошел в медсанчасть, она, увидев меня и лицезрев то, что я ее увидел, сказала диспетчеру: «Скажи ему, что я сегодня не принимаю».

Сергей рассказывает также, что обращался и к другим докторам, которые работают в колонии, например к терапевту Олегу Дубасу. Он объяснял ему, что не может спать из-за сильной головной боли и что у него кружится голова, темнеет в очах и он боится потерять сознание.

«На что он мне сказал: «Ты мне надоел своими болезнями»– и отправил на работу», – цитирует Сергей слова доктора. Он пишет, что еще одна врач дала ему таблетку амепразола (лекарство от желудка – ред.), хотя он жаловался на онемение левой стороны тела.

«В другой раз вечерком перед отбоем фельдшер, увидев мое критично плохое состояние, написал мне больничный на завтра и дал направление к неврологу», – ведает Верещагин. Однако, по его словам, когда он на следующий день пошел к врачу с этим направлением, начальник режимной части Игорь Стожик приостановил его и «пришел в ярость»:

«Он впал в приступ бешенства, схватил мое направление, побежал вперед меня в медсанчасть, наругался на всех докторов и насмешливо сказал: «У вас больше нет больничного», – рассказывает Сергей.

Показательная казнь: Письмо белорусского политзаключенного из колонии2

Состояние Верещагина после этого продолжило ухудшаться, и после того, как его расположили в карцер, где он не спал 11 дней промежуток времени от восхода до заката Солнца, у него произошел сердечный приступ. После этого его все-таки выслали в медсанчасть многопрофильное или специализированное лечебно-профилактическое учреждение для оказания амбулаторной медицинской помощи больным на приёме и на дому следственного изолятора.

«Сделали кардиограмму, потом повторную, вызвали скорую помощь. Меня сходу переодели, чтобы врачи также доктор — специалист с высшим медицинским образованием, использующий свои навыки, знания и опыт в профилактике и лечении заболеваний, поддержании нормальной жизнедеятельности организма человека не увидели на одежде надписи СИЗО, – вспоминает он. – Приехала «скорая»: поглядели кардиограмму, сделали укол, потом снова сделали кардиограмму: сердце билось 37 ударов в минутку, ритм нарушился, потому что я не спал от холода 11 дней, сердце перестало биться».

Учитывая серьезность состояния Верещагина, его на 6 дней отправили из колонии в Глубокскую больницу. Там, по его словам, он все это время провел под капельницей с атропином, от чего ему стало только лишь хуже.

«Больше не было исследований, – подчеркивает Сергей. – Атропин, чтобы поднять сердцебиение, вот и все исцеление. Сделали УЗИ внутренних органов, пришла невролог, выслушала, что меня беспокоит, и ушла. Я говорил, что у меня фамилия повсевременно кружится и болит голова, что я теряю сознание, что у меня онемела левая сторона тела: на эти проблемы никто не смотрел, и никакого обследования и исцеления не было. Смотрели только за моим сердцем, которое давно не отдыхало, потому что я не спал 11 дней от холода, когда был в СИЗО. То, что мне в клинике кололи атропин, сделало только хуже моему здоровью. У меня в больнице заболело сердце, и сейчас оно продолжает болеть постоянно. Мне нужно было дать поспать и отдохнуть в тепле, а не колоть мне лекарства для увеличения пульса».

Он пишет, что, когда его перевели обратно из больницы в колонию, враждебность администрации по отношению к нему еще больше выросла, а оскорбления и изымательства продолжились. Эти придирки закончились тем, что его снова отправили в ПКТ, (помещение камерного типа), по сути, карцер, где он может находиться до 6 месяцев.

«Начальник первого отряда Николай Рачила написал против меня еще одно нарушение, которого я не совершал. Он написал, что я говорил с человеком, с которым я не разговаривал в то время. За это нарушение меня посадили в СИЗО. Девять дней сидел один. Позже мне «добавили» еще 7 дней. Из-за холода и сырости там я все это время форма протекания физических и психических процессов, условие возможности изменения не спал, так как в такой холод невозможно заснуть. Лежа на прохладном полу, я мечтал о пледе или свитере», – пишет Сергей.

Верещагин отдельно подчеркивает, что, помимо работы в будние дни, ему приходится работать и по субботам, так как он «политический», а в отношении него «все делается таким образом, чтобы унизить и оскорбить».

«Для статистики по борьбе с экстремизмом меня обозначили экстремистом, потому что меня считают политическим, – пишет он. – Нужно мной происходит показательная казнь. Угнетение, которому я подвергаюсь со стороны администрации, происходит непрерывно. Некие сотрудники колонии этим пользуются для удовлетворения своих психических отклонений. Им все дозволено по отношению ко мне и даже поощряется то, что является злодеянием. Во мне убивают все нравственное, духовное, все самое хорошее и светлое. Все делается для того, чтобы уничтожить меня на физическом уровне: унижения, издевательства, пытки холодом состояние или субъективное ощущение сравнительно низкой температуры воздуха по отношению к более тёплому времени (месту) или к обычным условиям для данного времени (места), одиночеством».

«На сегодняшний день нарушены практически все мои конституционные права, нарушены все действующие в отношении меня законы, – подчеркивает Сергей. – Администрация колонии желает превратить меня в животное, которое не умеет думать, не способно никому ничего говорить. У меня такие условия, что я сплю на полу, у меня нет способности даже иметь одеяло. Я не вижу неба, воздуха, у меня нет права есть нормальную пищу, меня подкармливают как собаку на цепи. Меня стараются отгородить от общения с людьми, ограничивают в телефонных звонках, а если разрешают звонить — то весьма редко и только в присутствии двух милиционеров, они стоят надо мной и слушают, чтобы я ничего не мог сказать матере. Недавно я узнал от мамы, что не все мои письма сис­те­ма фик­са­ции ре­чи знаками, которая по­зво­ляет с по­мо­щью написанного текста пе­ре­да­вать ин­фор­ма­цию на рас­стоя­нии и за­кре­п­лять её во вре­ме­ни доходят до нее».

«Мое здоровье становится хуже и хуже. Но сейчас администрация колонии делает все, чтобы я не имел способности обследоваться и получить лечение. И делается это для того, чтобы не была установлена тяжесть последствий для моего здоровья после избиения, – подчеркивает Сергей мужское русское личное имя, восходит к лат. – Не так давно оперативный работник провел со мной беседу, говорил, чтобы я больше ничего в письмах не писал про здоровье, которое усугубляется с каждым днем, Позвонить и поговорить о моем здоровье с мамой я тоже не могу, так как меня полностью держут под контролем. Остается только одно: скрипеть зубами и терпеть оскорбления со стороны сотрудников колонии».

Изначально текст (на белорусском языке) размещен на сайте белорусской службы Радио Свобода

 

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан

x

Популярные новости

Житель Тывы насмерть забил падчерицу из-за плача

Обитатель республики Тывы насмерть забил кулаками свою девятилетнюю падчерицу из-за плача. Об этом рассказал Следственный ...