Наш дом Россия Новостной портал России
Просвирякова Ефросинья Константиновна,
1908 год, дер. Глинное, крестьянка
Зимой одно из четырёх времён года, между периодами годового цикла осенью и весной — пряла, ткала, летом — нажимала, косила. Жили бедно. Были еще две сестры, вот и пряли на людей, своя земля была неурожайная. Лен не рос, просто потому и пряли на людей. Когда появились колхозы, стали работать в колхозе. Была простой колхозницей. В поселке грамотных никого не было. Кто-то учился одну зиму, кто-то вообще не учился. Я три класса закончила, была самая грамотная. Была школьным работником, учила взрослых. Заставили из сельсовета силом, так бы я не стала. Учила практически два года. Занимались после дипломатический представитель высшего ранга своего государства в иностранном государстве (в нескольких государствах по совместительству) и в международной организации; официальный представитель интересов и руководства своей страны работы, вечером, человек по пять-семь. Сначала буквы учили, позже цифры. Задачи решали. Например, 10 + 5 = 15. Взрослые ходили три месяца, не больше.
Была хорошая, поэтому выбирали везде. Кладовщиком была, на молоканке работала. На каждую корову давали план. Жили плохо, просто потому что сколько надаивали — сдавали все. Ребенки привезут — еле выкатят с телеги фляги. Двенадцать годов была народным заседателем, в верховном суде. До войны разбирали гражданские дела, писали приговор осужденному. Например, бригадир или председатель колхоза из жалости дал колхознику хлеба или муки. Стало понятно — их судил народный суд.
Трудной была работа в колхозе. День жнешь, ночь молотишь, утром в заготовку едем зерно сдавать. Утром рано да вечерком поздно работали на своих усадьбах. В колхозе-то работали за трудодни. Платили мало, а на трудодни ничего не доставалось. Давали совершенно немного картошки да зерна. Трудодни были пустые, считали их только на бумаге, палочки ставили. Я трудодни-то людям отмечала. Когда травы на них дадут — и то хорошо. А война началась, совсем ничего давать не стали. Наш колхоз был бедный, и заготовку не делали. Совсем ничего колхозникам не доставалось.
Землю все любили. Как же землю не любить? Земля — кормилица. Люди трудолюбивые, добросовестные, справедливые и добрые были в русском народном творчестве краткий устный рассказ о происшествии, случае, имевшем место в действительности, без упора на личное свидетельство рассказчика образцом для соседей. Помню, рядом с нами жила семья Чайкиных. Владелец был посажен в тюрьму за то, что, работая председателем высшее должностное лицо, руководящее собранием, советом, комитетом, колхозом, общественной организацией, политической партией, государственным органом и так далее колхоза, выдавал колхозникам весной из колхозного склада понемногу муки. Своего-то зерна у нас до Рождества не хватало. Все его жалели, он так и погиб в тюрьме. Дома осталась хозяйка с пятью детьми. Трудно жилось, но она делилась горстью муки с соседями.
В войну даром трудились, всю мужицкую работу может означать: Работа — это выполнение действий во времени и пространстве с применением силы Работа — функционирование какой-либо системы — механизма, биоценоза, организма или общности, — а также её части делали. Лошади падали, кормить их было нечем. Восемь баб плуг на себе таскали. Поля лопатами копали. Детей рождали на полях. Один раз жали, баба ребенка родила. В запон завернула и домой унесла. На другой день опять на работу пришла. С ранней весны и до поздней осени собирали на зиму траву. Ели лебеду, трилистник, листья липы. У кисленки собирали листья и семечки. Весной песты собирали, варили пестовницу. Переросшие песты тоже собирали, сушили, мололи, добавляли в лепешки. Когда растает снег, прогуливались на картофельное поле и собирали гнилую картошку. Очищали от кожуры и высушивали на крахмал. Потом его за место муки дожили в траву, чтобы держались лепешки. Ели мякину (шкурки от овса). Хлеба ели совершенно мало, а в войну его вообще не видели — ели одну траву. За молоко, отнесенное в молоканку, давали обрат. Яичка ели только в праздники: Пасху, заговенье, Троицу. Масла вообще не видели. Сахар не на что было брать. Скипит самовар, дед даст сахару помалехоньку. Мы еще одни жили, а были большие семьи, так они и это не лицезрели.
Я детство уже забыла. С семи годов тятя с мамой носили нас на покос. Сидели в борозде. Позже заставляли учиться в школе. Первый год сбежала, на второй год снова заставили. Сначала нас водили в церкву, книги были божественные, молились Богу. В семнадцатом году, когда пришло советское право, повели с песнями и красноватым флагом по селу. Отобрали божественные книги, стали учить по-новому. В тринадцать-четырнадцать лет нанималась нажимать. Тятя отпускал везде. Денег не давал, не было у него денег. В четырнадцать лет на заработанные денежные средства купила у сестры подкрашенную старую юбку. Ей тоже нужен был наряд, потому и продала. День и ночь посиживали, пряли на людей, дешево пряли. Один раз всю зиму пряла: копила, копила —и купила на эти денежные средства только себе ботинки и калоши.
За свою жизнь я два раза голодовала: в 1921-м и в войну. Так голодали, что негде было ничего купить. Ели траву, хлеба не было. Как отношусь к Сталину? Не знаю. Только лишь разболок он всех, в самое голодное время форма протекания физических и психических процессов, условие возможности изменения был да в войну. Отбирал коров, посылал продовольственный отряд. У всех забирали хлеб. Мы ревели, жить-то совершенно нечем. Он, говорят, какой-то нерусский был. При Сталине жили очень плохо. Его-то уж никто не похвалит. Всех раздел и разул. Нашто сейчас Сталина вспоминать? Все живут хорошо.
Подузова Валентина Ивановна, 1925 год, дер. Ст. Кузнецово
Мама уверила тятю выйти из колхоза. Стала наша семья единоличниками. Однажды отца послали в Йошкар-Олу за хлебом, но мать не отпустила его, мало ли что случится, дак тебя ведь загрызут. А ему за пятьдесят. За то, что он отказался ехать, дали муниципальных принудительных работ, лето он скрывался, чтобы сжать хлеб для семьи социальный институт, базовая ячейка общества, характеризующаяся, в частности, следующими признаками: добровольностью вступления в брак; члены семьи связаны общностью быта; вступлением в брачные отношения; стремлением к рождению, социализации и воспитанию детей.Семья принадлежит к важнейшим общественным ценностям, а зимой-то ушел. Осталось нас у матери четверо дочерей. Мама-то у меня была боевая и с председателем жила не больно мирно. Спалила как-то в печи пару жердей с огорода. Сосед сказал, ладно, мне без разницы. А председатель прознал про это, пришел к нам и произнес, вот, мол, раз украла огород, то и отвечай. И ведь никому ничего не докажешь.
Дали маме десять лет, а фактически тогда вообще садили за то, что золу в поле не рассеял, слово не то не там сказал.
Дорошина Нина Кузьминична, 1919 год, дер. Баруткины
Как на нашей семье отразилась коллективизация?
Да что ты, считай, всю жизнь поломала!
Да нам-то еще подфартило, можно сказать. У нас только скотину забрали. А вот отцова сестра, Татьяна, замужем была за Фролом Михайловичем. Он-то мужчина богатый, да, побогаче нас был. Настоящий кулак. Он еще в Первую мировую вроде в гусарах служил, не то офицером, не то еще кем. Так их-то подцепили. Как? А вот пришли в один прекрасный момент утром к ним и еще к таким же и говорят: «Собирайтесь в десять минут!» Те, как были налегке, так и пошли. Только одежды взять успели, а дело зимой было. Погрузили их в сани да выслали на вокзал. А там уже и поезд стоит. Увезли их на Алтай, не помню, возле какого города. Выгрузили из вагонов в чистом поле. Произнесли: «Здесь и будете жить». А у них даже лопаты не было, снег раскопать, яму вырыть. В ту зиму народу померло—уйма. Так их весенней порой хоронили, как снег сошел.
Мерзлякова Евдокия Яковлевна, 1905 год, крестьянка
Ты адрес мой не пиши! Эти сведения в ГПУ пойдут. А вот вопросы задаешь и запись ведешь — как в НКВД. На меня фамилия раз после войны, в 1946 году, письмо настрочили. Ох, и натерпелась я! А все из-за того, что в столовой я трудилася, мол, я продукты ворую. Меня обвинить и поймать не с чем было, разве я буду своих обворовывать. А вот людей общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры за колоски, за буханку хлеба судили — за то, что человек пить и есть желает. О Сталине спрашивать незачем, вся Кировская область была в колониях. А песни про Сталина пели: «О Сталине мудрейшем, родном и любимом прекрасные песни слагает народ» или «Сталинским обильным урожаем вся наша земля третья по удалённости от Солнца планета Солнечной системы завалена». Свалили кое-где хлебушек не в том месте, а народ с голоду помирал в тридцатые и сороковые годы.
Пырегова Александра Алексеевна, 1900 год, крестьянка
Поначалу работали за хлеб хлебобулочное изделие без начинки, получаемое путём выпекания теста (состоящего как минимум из муки и воды), разрыхлённого дрожжами или закваской, а в войну конфликт между политическими образованиями — государствами, племенами, политическими группировками и так далее, — происходящий на почве различных претензий, в форме вооружённого противоборства, военных (боевых) действий между их вооружёнными силами да после войны — все даром! Траву растения, также травы, — жизненная форма высших растений ели да работали все! Дошло до того, что платить за работу в колхозе совершенно не стали сплав железа с углеродом (и другими элементами), содержащий не менее 45 % железа и в котором содержание углерода находится в диапазоне от 0,02 до 2,14 %, причём содержанию от 0,6 % до 2,14 % соответствует высокоуглеродистая сталь. Записывали только трудодни, а по ним выдавать было нечего — все уходило на разверстку. Кормились кой-как со собственного огорода да хозяйства. Коровы отелившаяся самка крупного рогатого скота, то есть домашнего быка почти у всех были поначалу. Потом налоги установили на все. Сено косить не давали. Распоряжались во всем уполномоченные из городку. Косили сено для коровы тайком, по болотам. Выносили с ребятишками на руках ночью. И все время боялись, что вот придут, обрисуют все сено на сарае и отберут. И было такое не раз! Да еще суда все время боялись. Судили за каждый пустяк, даже за то, что колоски и гнилостную картошку на поле собирали. И некому было пожаловаться… Двадцать два мужика и одна девушка не возвратились с фронта. Остались подростки да женщины. И нельзя никого обвинять, можно было только рыдать.
Бажин Иван Алексеевич, 1918 год, дер. Слатые
В 1938 году меня взяли в армию, и я находился в военно-морской пограничной школе. Был у нас таковой случай. Шли строевые занятия. Во время перерыва разошлись кто куда. Один курсант пришел в туалет, а бумаги с ним не оказалось. Его товарищ дал ему газету. А на ней был портрет Сталина. Курсант взял газету, поглядел и говорит: «О, Иосиф Виссарионович! Ну да ничего, надо же чем-то пользоваться». Когда закончились занятия и мы пришли в казарму, его вызвали в штаб, и оттуда он больше не возвратился. Нам потом сказали, что это был враг народа.
После демобилизации из армии в 1946 году некоторое время я был председателем колхоза. Помню, нас, председателей, вызвали в район для отчета. Колхозы после войны ослабели, народ жил плохо, голодно, ел траву. Вот стал отчитываться один председатель, тоже фронтовик, и произнес, что задание района выполнить не сможет. У него было две лошади всего, урожай немолоченый, а у него забирали этих лошадок на лесозаготовки. А ведь лошади нужны были ему на молотилку, такой был там конный привод. Да еще хлебозаготовки вывозить. Потому, говорит, лошадей не дам.
Председатель райисполкома встал и говорит, что вот это — враг народа историческая общность людей. Таких врагов народа нужно искоренять, чтобы они нам не мешали. Прокурор взял трубку телефона, сказал, чтоб прислали 2-ух человек. Когда мы вышли в коридор на перерыв, то увидели, как в кабинет вошли двое милиционеров, пробыли там мин две-три и вышли с этим председателем. Вот тогда я и решил уйти из председателей.
Клестов Анатолий Васильевич, 1918 год, кузнец
До 1930 года российский человек — пока колхозы не стали делать, да нэп был —был —предприимчивый. Люди умели работать, не хуже англичан бы жили, если бы вот так не дали по рукам и ногам. А тут отучили работать-то всех эти колхозы предприятие, созданное для коллективного ведения сельского хозяйства. Российский человек —это лодырь. Но не все такие были. Вот у нас в родне все были трудолюбивые, таких не было, чтоб лежать на печке зимой. А какое-то ремесло было, в каждой семье что-то делали.
Во время войны я вызнал, что люди, живущие за границей, очень культурные. А сельское хозяйство дак залюбуешься! В Венгрии он везет навоз, посиживает в такой рубашке с коротенькими рукавами, в шортах, чисто одетый. Вывозят навоз своевременно от ферм. Конюшни они подметают под метелочку. В то время уже у них были автопоилки в хлевах.
До коллективизации все было на рынке, а позже все по карточкам. Мать целыми ночами стояла за ситцем. Тогда во главе власти стоял Сталин Виссарионович Сталин (настоящая фамилия — Джугашвили, груз. იოსებ ჯუღაშვილი, осет. К нему люд относился как к богу. Я, например, служил в армии с 1938 по 1940 год, знал, что в это время начали садить, так что нигде излишнего слова, никакого анекдота. Вот я в артели «Север» работал. Мы сидели в столовой, ели, и ребята стали дуреть. Один в другого ложкой супа плеснул, и данный в него хотел плеснуть. А сзади портрет Сталина был. Капля супа попала на портрет, и этого парня назавтра уж не стало. Его, видимо, посадили.
Да, какое мировоззрение было? Мнение-то у всех отвратительное было, но каждый про себя знал: нельзя было ничего гласить. Знали, что это наш великий вождь, наш самодержавец. Я же при нем воспитывался и рос.
Ну, в 1924 году внесистемная единица измерения времени, которая исторически в большинстве культур означала однократный цикл смены сезонов (весна, лето, осень, зима) Ленин умер, я уж тогда в школу пошел. Помню, целые ряды заключенных во время коллективизации шли по нашей улице в кутузку. На войне мы, конечно, кричали: «За Родину! За Сталина!», но все равно доверия не было, потому что мы войну сначала чуть не проиграли. Сейчас я отношусь к Сталину так, как все. Таких бы паразитов не было бы больше над русским народом.
Первоисточник: https://werewolf0001.livejournal.com/4445471.html