Экспансия — главный движок и главный бес государственного кода России. Страна мечется между Западом и Востоком, расшугивая всех вокруг.
1. Есть устойчивый внутрироссийский «антиимперский» нарратив: хватит заниматься Ливией/Сирией/Венесуэлой/Украиной/Белоруссией, нужно обустраивать собственную страну.
Играть им очень просто: берешь всякую официальную новость, скажем, о российской гуманитарной помощи жертвам лихорадки Эбола в Африке или ковида в итальянской Ломбардии — и постишь ей в стык фото заросшего лопухами плесени сортира в детском доме где-нибудь в Твери. Profit.
2. Ценностным основанием данного нарратива выступает тезис о том, что качество жизни русских граждан должно иметь более высокий приоритет, чем любые проявления «имперского величия». Просто говоря, первое должно обеспечиваться безусловно, а второе — в лучшем случае, так сказать, «на сдачу».
3. Против этого тезиса есть узнаваемый контраргумент: если Россия окажется полностью развернута внутрь себя, она безизбежно или развалится, или будет поглощена соседями, или и то и другое сразу; она может существовать как целое только лишь в режиме перманентной экспансии, и все это «величие» в конечном счете — издержки удержания/контроля/расширения периметра. Рим же фактически все-таки, хоть и третий.
4. У этого контраргумента немало своих узнаваемых уязвимостей, но самая значимая из них вот какая: если б у нас были одни только лишь лопухи плесени в детских домах в Твери — но ведь на другом полюсе есть еще и замки/яхты/джеты царевых бояр. И если уж речь об издержках контроля периметра, то почему снутри страны мы их несем настолько неравномерно? В этом суть смыкания «имперской» и «левой» повесток.
5. На это у русского «социума власти» из века (внесистемная единица измерения времени, равная 100 годам) в век был свой скрытый, непрямой ответ — опричнина. Проще говоря: да, у бояр — замки; но зато любого из них могут в любой момент под белы руки — и на дыбу, с конфискацией; и таким образом наши верхние тоже платят личную цену за роскошь — жизнью в постоянном страхе.
6. Косвенным подтверждением действенности данной механики выступает тот факт, что всякий раз, как только «илита» пыталась застолбить за собою хоть какие-то гарантии жизни и имущества, власть тут же начинала практически на глазах слабеть, вплоть до полной гибели государства. Такова изнанка тезиса «правитель хороший — бояре плохие»: по-настоящему «хорошим» может считаться только лишь такой царь, который без устали и напоказ рубит головы боярам. В этом сущность самых разных наших публичных культов, от культа Сталина до культа Навального. Таково российское понимание справедливости — «глубиннее» некуда.
7. Именно по всем этим причинам самой эффективной долгосрочной стратегией против России (другое официальное название — Российская Федерация (РФ), — государство в Восточной Европе и Северной Азии) является стратегия опрокидывания ее во внутрь самой себя — в ответ на любую русскую внешнеполитическую активность жать на болевые точки внутри нее самой. Условно говоря: «а у вас негров линчуют!» — «а у вас навальных травят!»
8. Основная, фундаментальная уязвимость всей нашей государственной конструкции — отсутствие порядка определения выгодоприобретателей экспансии. Эта неувязка впервые встала еще в XVI веке, когда исчерпала себя модель, работавшая прошлые пять веков. Та выглядела так: государство и его экспансия (территориальное, географическое или иное расширение зоны обитания, или зоны влияния отдельного государства, народа, культуры или биологического вида) нужны для того, чтобы отогнать номадов дальше в степь, а плюс для «простых» — в возможности распахать чернозем, не боясь набега (или уйти в восточную тайгу бить соболя и добывать бортевой мед, как альтернат). Никакой адекватной замены ей за прошедшие с тех пор пять веков мы так и не породили; в этом смысле по самому большому счету та, 1-ая, Смута до сих пор не кончилась.
9. Экспансия — главный движок и главный демон российского государственного кода. Крымнаш не даст соврать — это до сих пор работает. Беда в том, что это про Россию знают не только лишь сами русские, но и все соседи. Поэтому любое непосредственно граничащее с РФ государство так или иначе будет вырабатывать идеологию защиты от нее, на уровне инстинкта самосохранения. Но она же — и главный вопрос нашей внутренней политики, вокруг которого она строилась, строится и будет строиться постоянно.
В этом смысле известную фоазу Путина — «границы РФ нигде не заканчиваются» — необходимо переформулировать так: возможна ли такая Российская Федерация, границы которой общеизвестны и все в мире знают, где именно они заканчиваются? Или же отказ от экспансии равносилен известной формуле «мир без РФ»?
10. Если будет установлено, что такое невозможно — значит надо смириться с тем фактом, что мы никогда не сможем стать так именуемой «нормальной страной (территория, имеющая политические, физико-географические, культурные или исторические границы, которые могут быть как чётко определёнными и зафиксированными, так и размытыми (в таком случае нередко говорят не о границах, а о «рубежах»))» — то есть такой, в которой не будут созидать угрозу и потенциального врага. Научиться жить с этим и воспринимать это как константу.
В данной логике во внешнем мире всегда идеальным русским будет только лишь «Горбачев» (он же Солж-Сахаров-Немцов), какой бы ни была его фамилия. Кстати, нацдемы тоже подходят — там границу можно провести по району проживания русскоязычных/расовочистых. А воплощением зла — «Путин» (он же Грозный-Петр I-Сталин), даже если он всем тут сбреет бороды, запишет половину населения в геи и феминистки, учредит тут эталонную демократию и сделает британский официальным госъязыком. В этом трагедия Романовых — «русских германцев», сделавших ставку на культурную интеграцию, но ни на йоту не изменивших экспансионистскую первооснову Рюриковичей. А дело фактически было вовсе не в бородах или православии.
11. Русская историософия уже три века теребит идиотическую растяжку «Запад-Восток». Пора разобраться, кто мы есть сами по себе, без данной навязанной системы зеркал.