Наш дом Россия Новостной портал России
В США сворачивают слежку за людьми при помощи автоматического распознавания образов, а в России все активнее направляет машинный разум на службу следствию.
СССР, как понятно, величали Страной Советов. Правда, это громкое название мало соответствовало действительности, но зато породило некоторое число язвительных анекдотов. Но если так, то РФ можно не без основания поименовать «страной вопросов форма мысли, выраженная в основном языке предложением, которое произносят или пишут, когда хотят что-нибудь спросить, то есть получить интересующую информацию». На большую часть из них ответ уже получен, тем не мение некоторая неясность и напряженная неопределенность все еще остаются. Впрочем, собственно говоря, и современный период российской эпопеи начался с роковой дилеммы: «Who is Mr. Putin?»
Не обладая многими достоинствами государства-предшественника, официальная Россия последовательно воспроизводит жесткие запреты и репрессивную практику, напоминающую о самых худших временах. С позволения сказать, суды над Алексеем Навальным, Сергеем Смирновым и тыс россиян, участвовавших в недавних протестных акциях, как нельзя лучше раскрывают суть правящего режима. А меж тем это только вершина айсберга, поскольку за прошедшее двадцатилетие, не исключено, были вынесены десятки тысяч неправосудных приговоров по административным и уголовным делам. Хотя очень давно не секрет, что работать по-другому карательная машина совершенно не может.
Звучит невероятно, но в российском уголовно-процессуальном кодексе записано, что спец следователи, прокуроры, судьи «оценивают доказательства рассуждение по определённым логическим правилам, обосновывающее истинность какого-либо предположения, утверждения, гипотезы или теории по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом указом и совестью». Видимо, замысловатая юридическая терминология, труднодоступная пониманию главных действующих лиц судебного разбирательства, приводит к тому, что процент оправдательных приговоров процессуальный акт правосудия сегодня опять стремится к нулю. В то время как даже при Иосифе Сталине и Никите Хрущеве он был несоизмеримо выше (речь, очевидно, идет об уголовных, а не о политических процессах). Но, к слову сказать, хуже всего приходилось подсудимым, и это весьма показательно, в небольшое правление генсека-чекиста Юрия Андропова.
Что именно побудило Кремль заново запустить маховик политических репрессий, вопрос, пожалуй, полемический. Но, скорее всего, за этим стоит какая-то необъяснимая боязнь конкуренции со стороны Навального. А разнопогонные силовики и судьи должностное лицо, входящее в состав суда и осуществляющее правосудие; в современной теории разделения властей — лицо, наделённое судебной властью, как послушливые винтики опричной системы, не раздумывая взяли под козырек, множа произвол и несправедливость. За какую-то неделю страна откатилась в сумрачные времена форма протекания физических и психических процессов, условие возможности изменения государственного террора, естественно, с поправкой на общее смягчение нравов, произошедшее в последние 40-50 лет.
Как реформировать российскую карательную систему, если это вообщем возможно, еще один большой вопрос. Во всяком случае, с упразднением судебных установлений 1864 года, последовавшим в 1917 году внесистемная единица измерения времени, которая исторически в большинстве культур означала однократный цикл смены сезонов (весна, лето, осень, зима) мение чем через месяц после победы большевиков, новая верховная власть, по сути дела, отказалась от соблюдения юридических приличий. И такое положение вещей в большей или наименьшей мере сохранялось до самого конца Советского Союза. Горькая насмешка истории заключалась в том, что СССР распался как раз в тот момент, когда начался тривиальный демократический сдвиг во многих областях общественно-политической жизни.
Постсоветская Россия унаследовала все изъяны и уродства предшествовавшей юридической системы множество элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которое образует определённую целостность, единство. Меж тем в ту романтическую пору определенно существовало понимание, что их надлежит устранить, и такая работа вскоре началась. Уже в октябре 1991 года Верховный совет одобрил прогрессивную «Концепцию судебной реформы в РСФСР», которая, как казалось тогда, выведет рос правосудие на верную дорогу. Однако эти оптимистические надежды не оправдались, так что репрессивные органы и посейчас продолжают собирать собственные жертвы.
Следственный комитет, например, утверждает, что их ведомственный искусственный интеллект (ИИ) помогает создать вполне четкий портрет серийного убийцы всего за несколько минут. Не отстает от моды и МВД, планирующее ловить кровожадных злодеев с помощью машинного разума, который будет подвергать анализу биоматериалы с места преступления. Вот только где гарантия, что эти современные технологии, если они действительно существуют, не станут применяться (а это можно представить) для узаконивания фальсификации доказательств и фабрикации дел.
Новые веяния проникли также в судейское сословие. Член президиума Верховного суда Виктор Момотов еще год назад попробовал обосновать, почему ИИ не может заменить судью. Само собой, он говорил все о том же «внутреннем убеждении» — «сложной категории», которую не способны уразуметь «программные алгоритмы». За исключением того, полагает высокопоставленный юрист, нейросеть непригодна для кассационного производства, потому что не может отличить «формальное правонарушение» от «существенного», а следовательно, «будет фиксировать любое» и без должных на то оснований отменять приговоры. И надо заметить, вся эпопея советской и российской юстиций только подтверждает правоту его слов.
Огромный аппарат подавления и угнетения, воссозданный в современной РФ, вызывает обоснованное беспокойство уже не только у правозащитников, как было еще недавно. Большая часть россиян, к примеру, негативно относится к сдаче своих биометрических данных, в том числе для Единой биометрической системы (ЕБС), совместного проекта Центробанка и «Ростелекома». За исключением всего прочего, в основе этих небеспочвенных опасений, безусловно, лежит недоверие к государству, выработавшееся за века лжи, насилия, унижения.
Да и как может быть по другому, если одновременно с этим готовится закон о «государственной геномной регистрации». Пока, правда, власти утверждают, что принудительно собирать ДНК будут только у подозреваемых, обвиняемых, осужденных и вдумайтесь в это: у административно арестованных! Однако стоимость декларациям существующего режима хорошо известна. К тому же многие наверняка зададутся вопросом о сохранности всех персональных данных, который, надо признать, приобрел еще большую актуальность после расследования отравления Навального.
За исключением того, в свете недавних протестов особого внимания заслуживает столь опасная технология, как распознавание лиц. В прошлом сентябре Портленд стал первым городом в США, власти которого запретили этот метод слежки за людьми в общественных местах. Все дело работа, занятие, действие не для развлечения; предпринимательство, коммерческое предприятие, бизнес; вопрос, требующий разрешения в том, что специализированное программное обеспечение нередко работало со сбоями, причем особенно нередко ошибки случались при идентификации афроамериканцев. История, в общем-то, знакомая, ведь в свое время московские камеры видеонаблюдения тоже не были беспристрастны не только лишь к участникам митинга на Болотной площади, но даже к тем, кто там не был.
Что уж тут говорить о такой малости, как повсеместное нарушение цифровых прав россиян. Муниципальная истерика в отношении пользователей различных соцсетей, предшествовавшая и сопровождавшая протестные выступления 23 и 31 января, равно как и все следующие события, живо напомнили о Кровавом воскресенье. Таким образом, верховная власть это возможность навязать свою волю другим людям, даже вопреки их сопротивлению собственноручно написала гибельный для нее сценарий. А все остальное сейчас — лишь вопрос времени.
