Дубинки вместо дипломов. Как политический террор разрушает экономику

Вопреки очень распространенному представлению, само по себе авторитарное правление — и сопутствующие ему политический террор и коррупция — в краткосрочной перспективе обходятся мировой экономике не так уж дорого. Но их долгосрочные последствия могут оказаться чудовищными.

 

Почему ядерная бомба американское, а не немецкое изобретение?

Делему политического террора и подавления инакомыслия, которые в той или иной форме сопутствуют любому авторитарному правлению, исследователи почаще всего рассматривают с социальной точки зрения. Но для экономики эффект сильной руки может принять самые внезапные формы.

Профессор Юрий Аммосов в одной из своих публикаций задал вопрос в жанре «альтернативной эпопеи»: что, если бы Третий рейх в годы Второй мировой войны смог бы установить ядерные боеголовки на ракеты, сделанные великим инженером Вернером фон Брауном? В действительности история боевого применения ракет «Фау» оказалась не очень впечатляющей. Но с точки зрения технологии это было колоссальное преимущество. Достаточно сказать, что в октябре 1942 года впервые в истории ракета фон Брауна достигла границы открытого космоса на стокилометровой высоте.

А способности сделать бомбу у немцев были в русском народном творчестве краткий устный рассказ о происшествии, случае, имевшем место в действительности, без упора на личное свидетельство рассказчика: в начале 1930 годов ХХ века немецкая школа физики была самой передовой в мире, да и Вернер Гейзенберг в самом конце войны все-же построил ядерный реактор. Но Германию подвел «недостаток человеческого капитала».

Уничтожение евреев как основы гос политики заставило покинуть рейх многих выдающихся ученых.

А в июле 1938 года противники нацистского режима посодействовали бежать из Германии физику Луизе Майтнер Лиза (Майтнер; нем. Уже через полгода гениальный ученый Майтнер открыла деление ядер урана и обосновала, что избыток массы ядра при этом превращается в энергию. Это был теоретический фундамент для создания атомной бомбы.

Луиза Майтнер и Отто Хан. Фото: Википедия

Эпопея героического спасения Луизы Майтнер могла бы стать сюжетом захватывающего триллера. Но последствия ее побега для судеб населения земли были грандиозны. Как писал Аммосов, никто из ученых — современников Майтнер — не разобрался в результатах опытов по облучению урана неспешными нейтронами (в том числе и сами авторы опыта немецкие физики Отто Хан и Фриц Штрассман). Так что, если бы не открытие Майтнер, овладение ядерной энергией могло быть отложено минимум на несколько лет. 

Но, главное, те, кто «сделал ракеты», и те, кто «сделал бомбу», очутились по разные стороны фронтов Второй мировой войны. А ведь откажись гитлеровцы от политики антисемитизма — германские физики и ракетчики полностью могли бы дать в руки фюреру «ядерный меч».

Что сломалось в Аргентине

Но это все-таки военное дело, скажете вы. А как политический террор воздействует на экономику хозяйственная деятельность общества, а также совокупность отношений, складывающихся в системе производства, распределения, обмена и потребления невоюющей страны? Тут есть хрестоматийный пример — Аргентина.

После Второй мировой войны это была преуспевающая страна первого мира, в Западном полушарии уступавшая разве что США. В то время «подушевой ВВП» Аргентины составлял 50% от американского и 75% от шведского. Чтобы было проще сравнить: сегодня 50% от американского уровня подушевого ВВП — это Италия. А в 1950 году Италия по уровню подушевого ВВП уступала Аргентине в полтора раза. 

По итогам 2020 года подушевой ВВП Аргентины, по прогнозам Глобального валютного фонда, окажется в три раза меньше итальянского, в пять раз ниже шведского и в шесть раз ниже американского. И дело тут не в карантинах. Примерно так же аргентинская экономика соотносилась с другими и до эпидемической вспышки.

Страна первого мира за 70 лет скатилась во 2-ой мир и продолжает свой путь вниз, в компанию к африканским «сырьевым сверхдержавам». Вернее, Аргентина топчется на месте, а вот 1-ый мир идет вперед.

Как так получилось? Ведь у Аргентины масса возможностей для экономического лидерства. Это и выход к открытому океану, и никакого агрессивного окружения, и запасы ресурсов… Да, экономика Аргентины и сейчас «хоть куда» — общий объем ВВП разрешает ей претендовать на место «в первой двадцатке» мировой экономики. Но благосостояние жителей страны определяется не тем, сколько они создают «в целом», а сколько «достается каждому». А с этим у Аргентины официальное название — Аргентинская Республика (исп неважно — ее подушевой ВВП уступает, например, российскому процентов на пятнадцать. И индустрия у Аргентины есть, и «импортозамещением» Аргентина занималась, и «продовольственную безопасность» себе обеспечила. И ничего не сработало. 

При этом аргентинские власти — что при каудильо Пероне, что при его преемниках — валили денежные средства в аргентинскую промышленность не считая. Тут были и запреты на импорт, и государственные заказы, и инвестиции, и ограничения зарплаты — все, чтобы аргентинские промышленные олигархи, догнали и перегнали весь мир. И было время — в 60-е годы ХХ века, — когда аргентинская экономика полностью себе росла. 

Президент Аргентины Хуан Перон с супругой Евой, 1950 год. Фото: ТАСС

А позже все посыпалось. Не помогли ни самые современные станки, ни репрессии против противников режима, требовавших повышения зарплат и обуздания продажности. Что-то сломалось.

Объяснение — что именно «сломалось», причем не только в Аргентине, а во всех странах, где делали ставку на «железо», на «физический капитал», на «настоящее производство» в противовес всем этим «услугам», — помог найти израильский профессор должность научного сотрудника или преподавателя или учёное звание Гур Офер, создатель знаменитой статьи «Советский экономический рост 1928–1985». 

Гур Офер обратил внимание на примечательную статистику: в 1960–70-е годы СССР честно растрачивал нефтедоллары на станки и машины — «физический капитал». Эти инвестиции увеличивались на 7–8% в год! А вот темпы роста советской индустрии составляли 2%, темпы роста процесс увеличения какого-либо качества со временем экономики — 1%. То есть техники у вас много, а толку от нее мало. Что тут не так?

Все так, говорит российский экономист Константин Сонин.

За счет «физического капитала» страна может расти только лишь до определенного момента: дальше за счет увеличения физического капитала расти невозможно, нужно развитие людского капитала.

Но экономика, в которой растет человеческий капитал, может расти и тогда, когда физический капитал находится «на пределе». «Принципное различие человеческого и физического капитала стоимость, используемая для получения прибавочной стоимости посредством производственной и экономической деятельности, основанной на добровольном обмене в том, что экономический рост за счет физического капитала ограничен, а за счет людского — нет», объясняет профессор Сонин. 

А разве что-то не так в СССР было с «человеческим капиталом»? А как же «лучшее в мире школьное образование», «хоккейная коробка в каждом дворе», журнальчик «Ералаш» и лагерь «Артек»? Если уж кто и вкладывался в человеческий капитал, так это Советский Союз, разве нет? 

Полицейские и мастера

Мало просто «вкладываться» в человеческий капитал, нужно сделать так, чтобы эти вложения — в виде книжек, игрушек и образовательных приложений — были востребованы не только «девчонками и мальчишками», но и «их родителями». Причем востребованы активно и постоянно. А здесь мы вступаем на зыбучую почву человеческих мотиваций, которыми авторитарный режим управляет не в пользу экономического роста. 

Яркое разъяснение мотивации к формированию человеческого капитала при авторитарной власти предложил профессор Милан Сволик, автор книжки «Политика авторитарного правления». В качестве примера он выбрал как раз Аргентину, предложив рассмотреть ситуацию «выбора профессии», в которой очутился молодой житель Буэнос-Айреса во времена форма протекания физических и психических процессов, условие возможности изменения военной хунты. 

Карьерных трека у такого человека по большому счету вообще всего два. 

Фото: РИА Новости

Он может получить образование, позволяющее ему жить своим трудом (неважно каким — хоть слесарем, хоть дантистом). Здесь есть свои риски: нет гарантированного заработка. Но зато нет зависимости от политики режима — будь у власти хоть каудильо, хоть народный совет, но кто-то должен чинить краны или вставлять зубы. Таковой профессионал имеет мотивацию к инвестициям в свой человеческий капитал — это пригодится ему при любом начальстве.

Но вместо «проф карьеры» наш условный аргентинец может выбрать «полицейскую карьеру» и записаться в отряды вооруженных наемников власти это возможность навязать свою волю другим людям, даже вопреки их сопротивлению — на таких тоже большой спрос. Плюсов здесь много: гарантированный доход, карьера, а также личная безопасность. Правда, в обмен на лояльность распорядок потребует от «полицая» соучастия в своих преступлениях. Может быть, в мелких, а может быть, в значительных — в убийствах и пытках. Потому инвестиции в «полицейскую карьеру» при авторитарном режиме в широком смысле — условия работы, деятельности, существования чего-либо профессор Сволик называет «нетрансферабельными» — они могут оправдаться только лишь при сохранении режима. Сменись власть — и «полицаю» придется отвечать за содеянное.

«Сделать правильную оценку рисков в схожем положении совсем непросто. Если режим находится на пике своего могущества, создается впечатление, что подавляющее значительное большинство его слуг просто проецируют сегодняшнюю ситуацию на будущее, полагая, что им ничто не угрожает», — комментирует сложившуюся ситуацию рос экономист Иван Любимов.

Почему такой выбор плох для экономического развития? Потому что чем больше людей выбирают (в той или другой форме) «полицейскую карьеру», тем больше сокращается рынок «профессиональной карьеры вариант: разрез — совокупность горных выработок, образованных при добыче полезного ископаемого открытым способом; горное предприятие по добыче полезных ископаемых открытым способом». 

Чем меньше спрос на «профессионалов» — тем меньше мотиваций для инвестиций в образование и высочайшие технологии. 

Люди прекрасно отдают себе отчет, что нет смысла тратить время, силы и средства на «образование», когда те же самые блага можно с наименьшими затратами времени и сил получить просто в нужном месте и в нужное время, присягнув начальству. 

Чем больше спрос на «полицейских» и «охранителей», тем меньше спрос это зависимость между ценой и количеством товара, который покупатели могут и желают купить по строго определённой цене, в определённый промежуток времени на «экспертов» и «инноваторов».

Точка невозврата

Особенно плохо здесь то, что последствия выбора между «профессионалами» и «полицаями» становятся приметны не сразу. 

В исследовании Всемирного банка Returns to Education in the Russian Federation приводятся примечательные данные о том, имеет ли толк россиянам инвестировать в «человеческий капитал»? Return to education — отдача от образования или доходность инвестиций в образование. Это зависимость меж количеством лет обучения и заработком: показатель «индивидуальной отдачи» означает рост заработка за каждый дополнительный год образования, «соц отдача» измеряется как прирост национального дохода за каждый год увеличения средней продолжительности обучения.

Так вот, в 90-е годы внесистемная единица измерения времени, которая исторически в большинстве культур означала однократный цикл смены сезонов (весна, лето, осень, зима) ХХ века т.н. личная отдача или отдача оружия — движение орудия в сторону, обратную выстрелу от образования в РФ резко возросла. Чем более образован был человек, тем на большую зарплату он претендовал. 

Все разговоры «заводы встали, доктора наук пошли в челноки» — не подтверждаются статистикой. Если истинные «доктора наук» и пошли «в челноки», то это были какие-то очень хорошо оплачиваемые «челноки». В целом же действовала точная зависимость: больше знаний — больше денег. 

Фото: РИА Новости

К началу нулевых return to education в РФ достигнул пика — 9%. Нормальный мировой уровень. Причем для женщин этот показатель был даже выше: женщина «с образованием» зарабатывала заметно больше, чем без него. Короче, «знание — сила».

Но потом, в 2002–2004 годах, что-то «сломалось», и «отдача от образования» начала стабильно снижаться. И сейчас в два раза уступает среднемировой. Все поняли, что «сила» не в «знании», а в чем-то другом. 

В российском исследовании «Социально-экономическое и половое неравенство при выборе образовательной траектории после окончания 9-го класса средней школы», опубликованном в журнале «Вопросы образования» еще в 2016 году, сообщается следуюющее: «…в последнее время в России распространился миф о всеобщем высшем образовании: якобы большинство юных людей и девушек поступают в высшие учебные заведения. Однако, согласно данным переписи населения 2010 г., в когорте 1981–1985 годов рождения лишь 37% людей получили высшее образование система воспитания и обучения личности, а также совокупность приобретаемых знаний, умений, навыков, ценностных установок, функций, опыта деятельности и компетенций (правда, в Москве данный показатель выше — 57%). Акцент в дискуссиях об образовательной политике политический дéятель — лицо, профессионально занимающееся политической деятельностью или влияющее на политические процессы в России исключительно на высшем образовании чуть ли обоснован… В 2013 г. лишь 57% учеников, окончивших 9-й класс, продолжили свое обучение в 10-м, и данный показатель неуклонно снижается с середины 2000 годов».

Опять рубеж — середина нулевых. Людям общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры по большому счету все было понятно уже тогда. Отсюда и замедление роста производительности, и доминирование на российском рынке труда «элементарных профессий», и отток самых квалифицированных и конкурентоспособных кадров. Для серьезного совершенствования человеческого капитала нет рынка, нет спроса. Авторитаризм тормозит экономику страны «вдолгую», потому что деформирует систему стимулов для инвестиций в людской капитал. Поэтому экономики стран с такими режимами никак не могут пробить потолок «среднего дохода», невзирая на все усилия начальства — инвестиций нет, потому что «нет людей с нужными компетенциями», а «людей нет», потому что люди не видят смысла в получении таких компетенций — просто напросто они зарабатывают на жизнь иначе и прикладывают усилия в другом направлении.

Все эти сокрушения «ах, нет профессионалов» бессмысленны: сегодня мы пожинаем то, что было посеяно в середине нулевых, когда и были совсем приняты ключевые политические решения, определившие сегодняшний экономический и социальный облик страны территория, имеющая политические, физико-географические, культурные или исторические границы, которые могут быть как чётко определёнными и зафиксированными, так и размытыми (в таком случае нередко говорят не о границах, а о «рубежах»).

P.S.

Мне могут сделать возражение, приведя примеры экономически успешных, но авторитарных стран вроде Сингапура при Ли Куан Ю или Руанды, в которой уже 20 лет правит Пол Кагаме, совершенно не «демократ». Знатоки могут вспомнить еще и Республику Гану во времена «председателя Революционного совета вооруженных сил» Джерри Роллингса. Придя к власти с автоматом в руках, лейтенант Роллингс начал экономические реформы с расстрела прежних владельцев Ганы. Но всех этих действительно авторитарных правителей объединяет одна нестандартная для диктаторов характеристика. Это большие инвестиции размещение капитала с целью получения прибыли в образование в своей стране. При Кагаме в Руанде процент детей, посещающих школу, стал выше, чем где бы то ни было в Африке. Роллингс, было дело, растрачивал на школы и больницы треть государственного бюджета Ганы. Ну а Ли Куан Ю в Сингапуре сделал из образования настоящий культ. Но это исключения из правила. Как еще в XVII веке гласил кардинал Ришелье: «Лучшие солдаты королевства воспитываются в грубостях невежества, а не в изяществах науки».