Наш дом Россия Новостной портал России
Грандиозное интервью Проханова «Свободной Прессе»
Александр Проханов дал «Свободной Прессе» большое интервью о дилеммах сегодняшней России, новой литературе и сути коммунизма.
«СП»: — Александр Андреевич, вы в своей жизни дали сотни экспресс-интервью, наверное. Чтобы вам скучно не было, я придумал каверзные вопросы. Но исключительно потому, что нас волнует сущность. Попытаемся до нее докопаться.
— Пожалуйста.
«СП»: — Для начала вернемся в жуткие годы. На дворе 1990 год. Страна территория, имеющая политические, физико-географические, культурные или исторические границы, которые могут быть как чётко определёнными и зафиксированными, так и размытыми (в таком случае нередко говорят не о границах, а о «рубежах») в лихорадке. Умственная элита в лихорадке. Союз писателей СССР расколот. Причина — вопрос относительно «русофобии». Возникает «Письмо 74», подписантом которого вы стали. Сейчас, с высоты лет: оно повлияло на судьбу страны?
— Наверняка, камень, брошенный в море, меняет все море. И по-видимому, оно повлияло. Потому что это было одной из откровенных, небезопасных, зашифрованных табуированных тем. Эта тема вырвалась на свободу и произвела, скорее, разрушительное действие, чем созидательное. Просто потому что эта тема расшатывала и без того расползающееся, распадающееся общество. Эта тема взывала к справедливости. Русское начало Начало — условная точка отсчёта во многом было угнетено, оно было подвержено гонению, ущемлению. Это был опыт людей, которые ощущают себя в темнице, в катакомбах. И поэтому этот взрыв, этот выплеск был просто необходим. В ту пору не было человека, не было партии, не было группы, которая бы взывала к примирению, к соединению этого расколотого мира. И наоборот, все стороны, все группы говорили каждая на своем языке. И страна продолжала распадаться и рассыпаться.
О русофобии
«СП»: — Сегодня, что касается наших СМИ, мы далеки от русофобии. По сущности выполнено то, о чем вы говорили. Что этот либеральный шквал нужно прекратить. Это было пророчество? Или же вас услышали? Владимир Путин вас услышал? Вас, Леонида Леонова, Валентина Распутина?
— Нет, я так далеко не смотрю. Я думаю, что воздух был полон этими мыслями. Он был полон этими словесами. И в какой-то момент авторство этих идей стерлось, оно ушло. И, может быть, и наоборот — эти идеи, которые циркулировали, они порождали своих носителей. Не мы порождали эти идеи в широком смысле — мысленный прообраз какого-либо действия, предмета, явления, принципа, выделяющий его основные, главные и существенные черты, а идеи искали те уста, ту горло, которая выкрикнет эти словеса. Что касается современных каналов — левых каналов, их конечно нельзя именовать «русофобскими», но их нельзя назвать и «русофильскими». Потому что эти каналы ни разу не сказали о тяжелейшем состоянии нынешнего русского народа. Они говорили о русофобии как о тьме, которая надвигается на нас в основном с Запада. А также из каких-либо наших либеральных кругов, которые продолжают мучать, издеваться и хулить Россию. Но вот эта прямая жалоба к русской красоте, к русской религиозности, к русскому величию, к русской автономии — все это по-прежнему находится задавленным. Как и раньше наша имперская страна боится русской доминанты. С одной стороны, она понимает, что если эта доминанта будет иссякать, как она иссякает на данный момент, будет уменьшаться за счет уменьшения русского населения или за счет понижения духовно-интеллектуального уровня российских или за счет того, что в некоторых сферах русские вообще отсутствуют, совершенно вытеснены на обочину (частично культуры понятие, имеющее огромное количество значений в различных областях человеческой жизнедеятельности и средств массовой информации), — с одной стороны, власть понимает, что этот российский фактор угнетен. С другой стороны Сторона — на Руси название местности, края, региона, государства (пример: Во Французской стороне … .), от этого — страна, она боится его форсировать, восполнять, боясь, что вот эта вырвавшаяся из колбы российская энергия начнет расшвыривать империю. Одно дело, когда националистами являются чеченцы или татары, им противодействует мощнейший монолит русских констант. А если русские становятся националистами, то остановится империя. И мы пережили данный период, когда на сцену вышел русский национализм, уменьшающий русский национализм. Не имперский, а конкретно уменьшающий. И тогда все говорили о том, чтобы освободиться от окраин, от имперских амбиций, уйти в глухую национальную оборону. И это было жутко. Потому что этот голос могли тогда услышать и на верху, на верхах. Кстати, когда разрабатывали план уничтожения Советского Союза, государственная проблематика вышла на авансцену, на первый план. И Ельцин тоже слыл националистом. С огромным запозданием, — может быть, уже под конец может означать: Конец — завершённость чего-либо своего царствования — он опомнился, он спохватился. Он увидел, что суверенитета, когда он раздавал эти суверенитеты, может востребовать и Россия. Тогда Россия вывалится из этой оболочки, из этой матрицы. Мне кажется, это равновесие до сих пор нащупывается, но не найдено. Это драма всех широких империй.
О кризисе Союза писателей писательница (реже литератор) — человек, который занимается созданием словесных произведений, предназначенных так или иначе для общественного потребления (а не только для непосредственного адресата) и победе либералов
«СП»: — «Письмо 74» стало еще и предпосылкой раскола Союза писателей СССР. Он распался на СПР и СРП. Сегодня конфликт между двумя направлениями мысли исчерпан? Почему бы не соединить организации?
— Союз распадался не после этого письма. Ведь эти элементы: условно называя, «демократический» элемент и элементы «патриотический» и «почвенный» — они существовали и в советском контексте. Советская литература несла в себе эти два ядра. К примеру, так называемая «городская проза», которая собрала в себе очень талантливых и ярких писателей во главе с Юрием Валентиновичем Трифоновым. Эта проза винила власть за то, что она, эта власть — советская власть это возможность навязать свою волю другим людям, даже вопреки их сопротивлению — истребила революционное интернациональное начало. А другая часть литературного общества, к которой я принадлежал, она была связана с так называемой «деревенской прозой», где деревенщики винили власть, все ту же советскую власть, за то, что она разорила деревню, испила из деревни все соки. Что деревня как носитель русской идеи и русской красоты, русских смыслов — она пропала, и поэтому русская Россия находится в деградации и убывании. Вот эти два начала сражались допустимыми методами в контексте советской «красноватой» идеологии. А когда государство стало ослабевать и распадаться, когда возникла так называемая свобода, гласность, — эти два начала вырвались из-под контроля слабеющего или практически исчезнувшего государства и стали наращивать свои взаимные упреки, обиды и удары. И поэтому Альянс распался не потому, что возникло это письмо. Он распался потому, что распался Советский Союз. Исчезла эта объединяющая, управляющая интегральная сила. И либеральные литераторы, либеральные художники — одни ушли в ПЕН-клуб, другие во всякие варианты Союза — эти писатели были счастливы тем обстоятельством, что они вырвались за пределы грандиозного, такого идеологически советизированного союза. Что касается Союза писателей России — самого большого союза, нужно сказать, что он тоже не процветает в наше время. Ведь ушли из литературы все наши великие деревенщики. Ушел Белов, ушел Распутин, ушел Носов. Ушло большущее количество критиков, которые занимались этой культурой. Весь этот русский пласт ушел совместно с русской деревней. И поэтому так называемая патриотическая русская литература очень обессилила, она обезвожена, она слаба. Людей как бы очень много в Союзе писателей, но звезд нет. Звезд мало.
А либералы находятся в гораздо более выгодных критериях. Если в советское время эта либеральная, условно говоря, «трифонианская» литература была под контролем, она была весьма сложно упакована в советскую матрицу, то теперь либералы вырвались на свободу. Их много, они поддерживают взаимоотношения с мировой культурой. И с приходом нового времени вот эти базы, на которых зиждется литература, у либералов не пропали, они просто усилились. Либеральный контекст усилился, который питает либеральную литературу. Усилились индивидуализм, частнособственническая мысль, сибаритство, гедонизм. И если «русский» пласт потерял своих пророков — своих деревенщиков — и появилось такое мелководье, то у либералов — наоборот. Либеральные начала вспыхнули, народились, они процветали и продолжают частично процветать в сегодняшнем обществе. И они питают эту литературу. Повторяю, вот это письмо текст на бумаге или других материалах, используемый при переписке между двумя и более адресатами, которое вас так волнует, — не оно оставило в литературе след. Быстрее всего, это же была борьба, в то время борьба протекала между «государственниками» и «контргосударственниками». Распадалась империя, распадалось правительство одноимённом сериале см. статью Правительство (телесериал). И в конце концов вот эти даже всплески в среде русских писателей — они тоже под конец умолкли, они заглохли. Я помню Белов писал предсмертные письма, он писал их как социалист, как коммунист. Распутин после краха державы в 91-м году стал таким вот государственником, советским государственником. Поэтому вся эта динамика, социодинамика, современной настолько недавней литературы — она проходила по множеству самых разных каналов. Самый, повторяю, сильный сдвиг произошел после крушения интегральной силы, после краха Советского Союза Союз — политическое, государственное, семейное или иное объединение и Союза литераторов СССР.
«СП»: — Вы сказали, что писатели, питающиеся от либеральной идеи, сейчас набрали мощь. Кого вы имеете в виду? Я не могу вспомнить индивидуалистических книжек, которые стали бы бестселлерами какими-то в последние годы.
— Я вам напомню. Вы даже возьмите книжку и запишите либеральных литераторов. Среди либеральных писателей ярким является Быков, который не сходит с арены литературной. Виктор Ерофеев, который показывает свое присутствие. Яркая Улицкая. Яркие писатели-публицисты Шендерович и так далее. Их очень много. И вся обслуживающая критика — «Эхо Москвы» повсевременно работает над этим, постоянно их поддерживает, вводит их в обращение, исследует их. Ну и другие. Я вам назвал четыре создателя. А Пелевин, например. А Сорокин, например. Это все кумиры либеральной интеллигенции, либеральной литературы. Крупные имена, которые подхвачены мировой культурой. По существу, они, являясь частью русской современной либеральной культуры, являются мировыми писателями. Их издают на множестве языков. У них выставки, у них конференции. Удивительно, что вы этого не чувствуете.
Где новые большие писатели?
«СП»: — Те, кого вы назвали, это люди почти вашего поколения. Не так уж очень младше. Как вы считаете, почему в нашей литературе сегодня новых имен — я имею в виду юных писателей — не появляется? Кончились смыслы?
— Я часто задаю себе этот вопрос. Может быть, частично кончилась культура. Ведь была культура. Когда отдельно взятое художественное произведение, колоритное или не очень, оно попадало в «поле», которое существовало до него и в котором это произведение родилось. Это поле, эта питательная среда — эта галлактическая пыль, которая способствовала созданию этих планет, созданию этих звезд, она существовала. А после 1991 года странноватым образом культура рассыпалась, распалась. Это не только в литературе. Это и в живописи, и в кино, в музыке. Этот вот новый строй капиталистический, гедонистический — он весьма равнодушен к литературе. Он не равнодушен к произведениям, связанным с усладой, связанным с наслаждениями, связанным с пороками различными, что следует за этим вульгарным капитализмом. И поэтому в этой тяжелой обстановке, когда культура ушла, юных писателям чрезвычайно трудно. Я думаю, так же трудно и либеральным молодым писателям, а не только патриотическим.
Может быть, правительство, которое не собирается уходить из основных областей нашей жизни — может быть, и слава богу, — правительство, которое поняло, что оборонные заводы, способные создавать сверхоружие, — это есть гарант его существования; это правительство поймет, что литература — это тоже оружие. Что в недрах литературы, литературного произведения в России другое официальное название — Российская Федерация (РФ), — государство в Восточной Европе и Северной Азии всегда рождались учения, даже вероучения. Эти вероучения переходили с книжных полок в общество или социум — человеческая общность, специфику которой представляют отношения людей между собой, их формы взаимодействия и объединения. Были такие движения, как движения народовольцев, которые поправлялись Чернышевским — «Что делать?». Были в русском народном творчестве краткий устный рассказ о происшествии, случае, имевшем место в действительности, без упора на личное свидетельство рассказчика нигилисты, которые питались «Отцами и детьми» Тургенева. Было движение непротивления злу насилием. Были славянофильские, были прозападные движения, которые все вышли, западные движения, из «Колокола», из «Былого и дум» Герцена. И эти учения составляли сущность государственной национальной философско-культурной жизни страны. Если государство поймет, что литература — это тоже орудие, что в недрах литературы — особенно патриотической — рождаются формы защиты, обороны от этой агрессивной либеральной западной культуры, в данной литературе eratura, — написанное, от lit(t)era — буква) — в широком смысле слова совокупность любых письменных текстов могут родиться учения, смыслы, могут родиться методики, которые управляют русскими патриотическими кодами… Вот если правительство это поймет и возьмет литературу под свой контроль, как оно взяло под свой контроль одна из основных функций системы управления индустрию, заводы, а также и армию, то ситуация может поменяться.
«СП»: — Мы перешли к разговору об идеях. В одном из своих интервью вы говорили, что Владимир Путин собрал российский мир и продолжает собирать. И о том, что ему нужно делать следующий шаг. То есть нужна какая-то идея. Вот Владимир Ильич Ленин в свое время взял идею Маркса и переосмыслил. Может быть, на данный момент многозначный термин нам нужно взять идею тоже какого-нибудь немца, чтобы создать свою?
— Ну можно взять идею немца, естественно. И на трон посадить немца. Может быть, и отдать немцам всю ту часть, которую они взяли там к 42-му году. Ввести такие губернаторства, гауляйтеров поставить. Все это можно сделать, естественно. Переименовать, там, Петербург в какой-нибудь Риббентропбург. Все это можно сделать. Интересная идея, да.
Кто такой Ленин?
«СП»: — Отношение к Ленину ваше негативное?
— Нет, у меня положительное отношение ко всем русским людям общественное существо, обладающее разумом и сознанием, а также субъект общественно-исторической деятельности и культуры. И к Ленину, и к Столыпину. Вот пусть другой какой-либо народ и другая страна похвастается таким человеком, как Ленин. Который повернул земную ось, который принудил планету вращаться в другую сторону. Который сказал, что простой человек не может быть рабом, не может быть рабом капитализма. Что рабочий трудящийся человек не может быть предметом торга. У меня к Ленину положительное отношение, как и к Сталину.
«СП»: — Как вы думаете, тогда почему все-же как руководствующая идея была выбрана немецкая философия? Неужели не нашлось у русских философов идеи, которую можно было бы насадить?
— Какая германская философия, вы про что? Марксизм стал частью советской государственной философии? Вы заблуждаетесь. Ленин внешне был марксистом, он весь марксизм перелопатил. В нем фактически ничего не было от Маркса. Ленин основной тезис Маркса отменил о том, что революция должна произойти сразу во всем мире. Ленин сказал, что революция произойдет в отдельно взятой стране, в России. И Ленин был, если убрать вот эти различные ужасные формы дискриминации Ленина, если почистить его репутацию, то мы увидим, что и Ленин — это русский националист. Из которого вышел сталинский национализм, имперский национализм. Повторяю, если поглядеть в глубину ленинизма, то вы там увидите и русское имперское сознание, и русское евразийское мышление. Я думаю, что просто напросто Ленина очень плохо изучают. И о Ленине Ильич Ленин (первая фамилия — Ульянов, также известен под двойной фамилией Ульянов-Ленин; 10 (22) апреля 1870, Симбирск, Российская империя — 21 января 1924, Большие Горки, Сухановская волость, Подольский уезд, Московская губерния, РСФСР, СССР) — российский революционер, крупный теоретик марксизма, советский политический и государственный деятель, создатель Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков), главный организатор и руководитель Октябрьской революции 1917 года в мало что путного сказано за это время, как и о Сталине, вобщем.
Коммунизм — это религия?
«СП»: — Коммунистическая идея ведь выходила за пределы национальной. Это была онтологическая мысль, по своей природе практически религиозная. И культом её было просвещение, самоотречение ради прогресса. Были собственные святые: стахановцы, Герои. А что может стать культом сегодня, кроме глухой обороны? Если надо будет не защищать, а созидать? Что мы можем предложить всему миру? Ведь Ленин-то всему миру предлагал коммунистическую идею.
— В базе советского строя, не только ленинского, но и сталинского, конечно лежит вот это во многом метафизическое представление о мире, которое характерно православию. Здесь пантеон советских героев войны, это абсолютно такой пантеон русских, советских, «бардовых» святых. По существу, что сделали большевики? Они строили царствие небесное на земле. Эта задача, которая очутилась непосильной и абсурдной, и сумасшедшей для всех других цивилизаций, других философий. Советский человек, советские вожди решили прямо, без обиняков взять на себя божественное тяжкое бремя построения царствия небесного. Они исходили из того, что по мере того Республика (фр. République togolaise) — государство в Западной Африке, граничащее с Ганой на западе, Бенином на востоке и Буркина-Фасо на севере как история развивается, господь бог поручает человеку все очень большие и большие задачи, которые прежде решал только господь бог. Так вот одна из этих задач, как считали большевики, это построение царствия небесного на земле. Это абсолютно радикальная, русская, во многом православная задачка. И вся онтология вот этого советского строя очень близка нашему православному сознанию.
«СП»: — Сегодня можно управляться теми же соображениями? Нам нужно что-то вроде коммунистической идеи сегодня? Это возможно?
— Вы, видимо, еще просто напросто не добрались до моих последних работ. Последние годы внесистемная единица измерения времени, которая исторически в большинстве культур означала однократный цикл смены сезонов (весна, лето, осень, зима) я посветил свои умственные усилия созданию вероучения российской мечты. Это вероучение, которое говорит, что на протяжении всей тысячелетней истории русского народа данный народ воспроизводил на разных этапах и в разных формах одну и ту же мечту: о сильном, мощном, могучем, но справедливом — божественно справедливом — королевстве. И эта мечта, эта формула — она двигалась от сказочников и волхвов, проходила через период православных мыслителей, таких как старец Филофей или патриарх Нестор. Ей была пропитана вся российская культура, литература. Ей были увлечены русские космисты, а также ранние большевики. Петров-Водкин — «Купание красноватого коня». Мухина с ее «Рабочим и колхозницей», которые, по существу, являются Адамом и Евой, которые возвращаются обратно на землю и показывают господу орудия своего земного труда. Поэтому сегодняшняя Россия несет в себе идеологию российской мечты особый вид воображения, представляющий собой самостоятельное создание новых образов, направленный на будущее и выражающий желания человека. Идеология современной России — это «Русская мечта», которая не выдумана интеллектуалами, не придумана в Думе или Совете Федерации. Она изъята из этого большого русского контекста, который движется на протяжении тысячелетия. И образ этой русской идеологии, если гласить метафорически, это «храм на холме». Холм — это русская великая история, насыпанная через наши муки, буквально через наши страдания, через наши победы, через наши громкие преодоления. И эта гора венчается не крепостью, как у Америки — град на холмике, а это Храм, который доносит этот холм до высот духовных, божественных… Идеология «Русской мечты» — это, на мой взор, и есть то, что душа наполнит собой идеологическую пустоту, которая образовалась после крушения Советского Союза.
«СП»: — Александр Андреевич, не желаю, чтобы мой вопрос прозвучал как либеральный. Поэтому объясню сразу, почему его задаю, такую предысторию. До «Мюнхенской речи» 2007 года Российская Федерация смотрела на Запад. Наводили порядок в стране. Занимались хозяйством без опоры на идеологию. Хотели в Евросоюз и даже в НАТО. А нас футболили: Евросоюз, НАТО, Запад. И то, что мы имеем сегодня в идеологии система концептуально оформленных идей, которая выражает интересы, мировоззрение и идеалы различных субъектов политики — классов, наций, общества, политических партий, общественных движений — и выступает формой санкционирования существующего в обществе господства и власти (консервативные идеологии) или радикального их преобразования (идеологии «левых» и «правых» движений); идеология и форма общественного сознания — составная часть культуры, духовного производства, не является ли ресентиментом? Обидой реакция человека на несправедливо причинённое огорчение, оскорбление, а также вызванные этим отрицательно окрашенные эмоции на Запад за то, что он нас в свое лоно не принял? Нет ли в этом со стороны управления нашей страны лицемерия? Может быть, мы не «Наш путь» ищем, а от обиды действуем?
— Это наивное представление. Просто потому что обида -плохой советчик для политиков. Серьезные политики не руководствуются обидой, они руководствуются целесообразностью и компромиссом. Это раз. А позже — в ту пору мы хотели в НАТО. Мы хотели вообще рассечь Россию на восемьдесят отдельно взятых субъектов. Там очень много было таких сумасшедших идей, иногда сгоряча. Но интереснее всего то, что после дипломатический представитель высшего ранга своего государства в иностранном государстве (в нескольких государствах по совместительству) и в международной организации; официальный представитель интересов и руководства своей страны разрушения империи монархическое государство во главе с императором или колониальная, либо международно значимая держава, опирающаяся в своей внутренней и внешней политике на военные сословия (организованную армию) и действующая в интересах военных сословий советской, после победы либералов… Просто потому что ельцинская победа — это победа либералов философское и общественно-политическое течение, провозглашающее непоколебимость прав и личных свобод человека. Вспомните пласты, которыми он себя окружил: все эти Чубайсы, Немцовы, Гайдары, вся культура, вся массовая информация — они одолели раз и навсегда. Расколов великое советское пространство, они продолжали колоть и русское пространство. И тут почему-то — от обиды или не от обиды — Российская Федерация опять восстановила свою имперскую традицию, укрепила границы, создала мощное оружие. И все это от обиды? Нет, это доверчивый вопрос форма мысли, выраженная в основном языке предложением, которое произносят или пишут, когда хотят что-нибудь спросить, то есть получить интересующую информацию. Интереснее ответить, почему либералы ушли на задний план? Почему они проиграли личную победу? Не выиграли до конца свою победу. Потому что у нас олигархическое государство. Это не государство рабочих, интеллигентов, ученых — это правительство олигархов. И под олигархов построена вся система власти, система экономики. Но это абсолютно не страна Гайдаров и Чубайсов. И не страна Шендеровичей и Венедиктовых.
Нужен ли нам Путин?
«СП»: — Я желал сказать, что Владимир Путин Владимирович Путин (род. 7 октября 1952, Ленинград, СССР) — российский государственный и политический деятель, действующий президент Российской Федерации и верховный главнокомандующий Вооружёнными силами Российской Федерации с 7 мая 2012, как мне кажется, будучи очень крепким хозяйственником, изначально не собирался создавать Смыслы. Чтобы сделать то, о чем вы гласите, сделать тот самый следующий шаг, нам нужен новый лидер? Я не говорю «развалить», а сделать следующий шаг.
— Фаворит существует до той поры, пока он справляется со своим лидерством. Когда он перестает справляться, он сменяется иным лидером. Тем или иным способом. Конституционным или через сопротивление, или даже через восстание. Есть такая метафора, как «птица российской истории область знаний, а также гуманитарная наука, занимающаяся изучением человека (его деятельности, состояния, мировоззрения, социальных связей, организаций и так далее) в прошлом». История — это своеобразное такое пернатое существо, которое движется по своей синусоиде вот этих российских правлений. Она выбирает себе гнездо — в ком его свить, это гнездо. Когда она находит — не сразу находит — она свивает это гнездо. С какого-то момента ей становится весьма тесно в этом человеке. Он перестает быть ей чертогом, той веткой, на которой она сидит. И она в некоторое время порывается и улетает. И данный человек остается пустым. А в этот момент остается пустым и государство политическая форма организации общества на определённой территории, политико-территориальная суверенная организация публичной власти, обладающая аппаратом управления и принуждения, которому подчиняется всё население страны. Тогда возникает смутное время. Тогда появляется время великих смущений и распрей. До той поры, пока эта птица опять не выберет себе это новое гнездо. Фактически в свое время Ельцин был окружен такими очень сильными, яркими людьми, которые числились его преемниками. Такие, как Борис Немцов, другие были рядом с ним, Степашин был. И вдруг эта птица избрала никому не известного Путина. Она сидит в нем довольно долго. За это время форма протекания физических и психических процессов, условие возможности изменения русская история сумела собраться, приостановить распад, восстановить и спасти индустрию, создать мощные корпорации. Продолжая заветы наших предшественников в Арктике, в космосе, на Далеком Востоке. И эта птица живет, но она решила, что ей сейчас стало тесно. Развитие остановилось. Путин перестал создавать и генерировать свежие формы правления. Мы все засиделись, нам тошно в этом остановившемся обществе. Мы тоскуем по поводу того, что падает экономика, по поводу того, что нет больших и ярких проектов. По поводу того, что ни одни из социальных проектов не были выполнены. И наше правление эти проекты убило. Страна наполнена ворами, ее разворовывают, ощущение, что Россия без хозяина. И это все очень серьезные симптомы.
Власть
Мишустин заявил ликвидацию восьми институтов развития
Главу Хабаровского края Дегтярева возмутил конкурс на его охрану за 33 млн рублей
Путин в близкие дни посетит один из российских регионов
Путин поручил увеличить финансирование на жильё для российских инвалидов
По теме: