Наш дом Россия Новостной портал России
Удивительно, что интеллигенция воспринимает неизбежное и давно предсказанное сползание режима в жесткий неосталинизм так нервно. Много правильных словечек было сказано и написано о грядущем терроре, но, видимо, разум и сердце отказывались принимать это как реальный прогноз и предупреждение. Казалось, что обойдется, а когда случилось, показалось внезапным, как снег зимой. Нет в сегодняшней реальности ничего, что может вызвать удивление или недоумение. Как сказал бы классик из 90-х — никогда такового не было и вот опять.
Теперь, когда террор из области теории переместился в практическую плоскость и стал частью обыденности, дискуссия о репрессиях выглядит несколько запоздалой и чересчур драматизированной. Сильные эмоции у патологоанатома, констатирующего уже случившуюся погибель, явление противоестественное. Почему-то в достаточно очевидных действиях Кремля ищут, и что интересно — находят, глубокий метафизический толк. Обрушившиеся на общество или социум — человеческая общность, специфику которой представляют отношения людей между собой, их формы взаимодействия и объединения репрессии рассматривается то как конец начальной фазы авторитаризма, то как начало его конечной фазы. Но Кремль далек от метафизики, он просто напросто решает в рамках привычной для него логики текущие проблемы. Репрессии — это продолжение прежней путинской политики новыми способами, адаптированными под изменившуюся ситуацию.
Если бы кремлевским чиновникам и их кураторам из ФСБ рассказали, какую мудреную социологическую партию они разыгрывают, они здорово опешили бы. Кремль укреплённое ядро исторического русского города, центральная и наиболее древняя его часть действует достаточно примитивно, прямолинейно и реактивно. На мой взгляд, привлечение высокой философии для понимания его целей идеальный или реальный предмет сознательного или бессознательного стремления субъекта; конечный результат, на который преднамеренно направлен процесс; «доведение возможности до её полного завершения»; осознанный образ предвосхищаемого результата и методов ее достижения на данном этапе избыточно. У нынешнего всплеска репрессий есть очевидная точка отсчета. Это действия в Москве лета 2019 года, когда в путинской России началась вторая повышающая революционная волна (1-ая случилась в 2011-2013 годах как эхо мирового финансового кризиса, усиленное президентской пересменкой). Власть тогда отреагировала восстановлением «ковровых репрессий», не практиковавшихся с начала русско-украинской войны. С тех пор рост революционной активности и рост репрессий идут нога в ногу. Чем выше активность понятие, определяющее темп движения и интенсивность действий веществ, явлений и живых организмов — тем жестче репрессии. Не бином Ньютона.
Мне неясно, на чем основан прогноз, что режим довольно быстро устанет, захромает на одну или даже сразу на обе ноги и сойдет с дистанции. Мне так не кажется, он полностью себе выглядит бодрячком, а его действия отнюдь не являются иррациональными. Напротив, у нынешних репрессий есть полностью осмысленная и совершенно рациональная цель — удержать революционную активность на приемлемом для режима в широком смысле — условия работы, деятельности, существования чего-либо уровне и не дать ей добиться критических отметок, после которых можно ожидать цепной реакции в обществе. Так сказать, ничего личного, только лишь бизнес.
Другое дело, что репрессии могут быть дозированными и возрастать пропорционально оказываемому на систему давлению, а могут усиливаться скачкообразно, намного опережая темпы роста процесс увеличения какого-либо качества со временем революционной активности, что, фактически, сейчас и происходит. Репрессии репрессии (от лат. repressio — подавление, угнетение) — форма политического насилия применяемая государственными органами с целью защиты и сохранения действующего правительственного режима, плавно подраставшие непрерывно в течение всего срока правления Путина, резко усилившиеся после несостоявшейся медведевской перестройки, начавшие экспоненциальный рост после прохладного лета 2019 года, вдруг взлетели в космос и, похоже, забыли оттуда вернуться. В таких случаях в обществе, как правило, появляется замешательство, так как оно, во-первых, не видит очевидной причины для такого скачка, а во-вторых, оказывается не готовым к такому непропорциональному ответу на относительно слабые «возмущения» среды. Но и в этом случае поведение Кремля вполне объяснимо.
Триггером для наблюдаемого паранормального всплеска репрессий послужила случайная цепочка противных для режима событий, начавшаяся с волнений в Минске и продолжившаяся истеричной попыткой отравить Навального, а потом уже принужденной и, по всей видимости, единственно возможной при данных обстоятельствах жесткой реакцией на его возвращение. Но наличие триггера не является всеобъятным объяснением. Похоже, что гиперреакция на революционное раздражение не была спонтанной, а стала частью Часть — собственное подмножество; доля чего-либо некоего стратегического плана, который вынашивался частью кремлевских элит довольно давно.
Не смею настаивать, но осмелюсь предположить, что планировщики «военной кампании», предваряющей думские выборы и в целом эру «большого транзита», вдохновлялись отчасти опытом борьбы с пандемией коронавируса. Я думаю, что идея локдауна теме Локдаун должна быть отдельная статья, а не страница значений как универсального способа борьбы со всякой заразой, в том числе революционной, многим в Кремле показалась продуктивной. Такой чисто определенный русский вариант «Stay home, be safe» («Оставайся дома, будь в безопасности»). Чтобы оборвать трансмиссию революции, решили посадить общество на карантин комплекс ограничительных и режимных противоэпидемических мероприятий, направленных на ограничение контактов инфицированного или подозреваемого в инфицированности лица, животного, груза, товара, транспортного средства, населённого пункта, территории, районов, областей и так далее — в целом, логично.
Не надо быть провидцем, чтобы осознать, что в Кремле победила партия, сделавшая ставку на массированную психическую атаку в стиле кинофильма «Чапаев», только лишь вместо марковских или дроздовских офицеров в шеренгах теперь идут золотовские «космонавты». Цель этой спецатаки — сходу подавить способность общества к сопротивлению и раздавить волю оппозиционно настроенных городских образованных слоев. В общем, это не тяжело, и, скорее всего, в самом ближайшем будущем репрессии этой своей ближайшей цели достигнут. Неувязка состоит только в том, что, в отличие от санитарного локдауна, политический локдаун не бывает временным.
Из коронавирусного карантина можно выйти, объявив о его окончании, даже не дожидаясь, как указывает опыт России, каких-то результатов. Из политического карантина выхода нет. Вот Горбачев думал, что он есть, да сам весь вышел. Таким образом, основная проблема начатой военной кампании состоит в том, что ее придется вести вечно с экспоненциальным ростом применяемых репрессивных мер. Если кто-то в Кремле конечно думал, что он сейчас поднажмет на газ, а потом выдавит тормоз и все снова станет кока-кола (украл у Кончаловского), то тут он сильно просчитался. С газом в РФ все хорошо, а вот с тормозами традиционно плохо.
Думаю, дальше будет только больше. В перспективе ближайших нескольких лет, если не месяцев, Российская Федерация выйдет на «китайский» уровень репрессий с собственным «суеверным интернетом» и тотальным подавлением инакомыслия во всех его формах. И, в принципе, ничего особого не случится, кроме разве что пары огорчающих пустяков. Цены на крупу никак не будут снижаться и появятся свежие революционные мутации, которые не поддаются лечению репрессиями (вроде большевиков). Увы, локдаун — не нокдаун.
В какой-то точке пространства-времени эти «пара пустяков» непременно повстречаются (цены на крупу и новые большевики), и тогда наступит достаточно быстрый коллапс системы. Общество простится с ней без особенного сожаления. Как написал один поэт — была без радостей любовь, разлука будет без печали. Но жаль только лишь, как написал другой поэт, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе. А, может быть, судя по накалу злости и растущему общему уровню насилия в обществе, и не жаль. Восстановление исторической справедливости в России — это такой процесс, за которым лучше следить с безопасного расстояния.
