Наш дом Россия Новостной портал России
Белорусский протест, продолжающийся уже более 3-х месяцев, успел обрасти изрядным количеством мифов. Пожалуй, главным из них является сам состав протестующих. Кто выходит на улицы белорусских городов и сколько их? В критериях отсутствия адекватной социологии мифологизация этого вопроса неизбежна. Аналитический портал RuBaltic.Ru взялся беспристрастно оценить социальную структуру протестующих в Беларуси.
Сами протесты вспыхнули под лозунгами «Нас 97%», но очевидно, что это был лишь инструмент мобилизации, направленной на формирование широкого социального фронта «за перемены».
Власти, напротив, пробуют представить протест как сугубо искусственный и инспирированный извне по типу «майданов» и «цветных революций», а также делают ударение на «деструктивных элементах», участвующих в протестах — алкоголиках, наркоманах и личностях с нестабильной психикой.
Очевидно, что действительность далека и от единодушного протестного порыва 97% белорусского общества, и от сборища социопатов, манипулируемых зарубежными кукловодами.
«Змагары» против «ябатек»: иллюзия гражданского противостояния
Белорусский кризис нередко пробуют описывать в категориях гражданского противостояния сторонников и противников действующей власти.
Особенно в этом преуспевает конкретно власть, а глава Совета Республики Наталья Кочанова, в последнее время играющая роль головного переговорщика с протестующими, и вовсе заявила о риске гражданской войны. Сами протестующие, напротив, указывают на отсутствие интенсивной поддержки действующего президента, на малочисленность и искусственность акций в поддержку власти.
Следует признать, что общественное пространство действующая власть это возможность навязать свою волю другим людям, даже вопреки их сопротивлению действительно проиграла, практически полностью уступив его протестным толпам под бело-красно-белыми флагами.
На этом фоне спецакции «ябатек» (так презрительно оппозиционно настроенные белорусы называют сторонников президента выборный глава государства в странах с республиканской или смешанной формой правления; избирается на установленный (например, конституцией) срок), немногочисленные и с явным применением административного ресурса, вправду смотрятся провально.
Во многом это результат авторитарного стиля правления Лукашенко, который всегда делал ставку на пассивного избирателя и настороженно принимал любую независимую общественную активность, даже в собственную поддержку. Именно поэтому организация провластных митингов по традиции полностью легла на плечи не штатских активистов, а властной вертикали, а сами митинги приобрели формат казенных официозных мероприятий.
Потому говорить о «ябатьках» как о силе, противостоящей оппозиции и сопоставимой с ней по весу, действительно не приходится. Главным противником протестующих оказываются не «ябатьки», а пассивность и конформизм самого белорусского общества.
Белорусское общество не расколото на приверженцев и противников президента, а скорее расслоено по степени принятия-непринятия оппозиционной повестки.
Есть активное и достаточно многочисленное ядро идейных протестующих, которое до сих пор остается на улицах. Есть сочувствующие, не готовые к активному и постоянному участию в протестах и связанным с ними рискам. Есть те, кто по разным причинам не сочувствует протестам (к примеру, из-за националистической символики), но и не поддерживает Лукашенко.
Есть те, кто просто занял выжидательную позицию и отдает предпочтение наблюдать за схваткой, не высказывая собственного мнения. Наконец, есть и «идейные» сторонники Лукашенко, которых, но, сама власть не сумела толком организовать.
Оценить количественное соотношение этих групп не представляется вероятным из-за отсутствия социологических данных. Однако думается, что преобладает «болото» из пассивно сочувствующих и не присоединившихся, и конкретно в этом «болоте» постепенно вязнет и задыхается белорусский протест.
Столица главный город независимого государства или государственного образования в составе федеративной страны, в котором обычно размещаются высшие органы государственной власти — правительство, глава государства и органы верховной судебной власти, а также дипломатические представительства иностранных государств и провинция
Ярким явлением более раннего этапа протестов стала необычная активность понятие, определяющее темп движения и интенсивность действий веществ, явлений и живых организмов не только в Минске столица Белоруссии, административный центр Минской области и Минского района, в состав которых не входит, поскольку является самостоятельной административно-территориальной единицей с особым (столичным) статусом, но и в белорусской провинции. Довольно бессчетными митингами отметились областные и даже районные центры. Однако к осени протестная активность в провинции стала затухать и фактически сошла на нет.
Определенными исключениями стали областные центры на западе республики, Гродно и Брест, но можно констатировать, что на сегодняшний день активно противостоит президенту Лукашенко только Минск.
Вспышка протестной активности в провинции полностью понятна — протестный потенциал здесь накопился немаленький. Как и практически везде в бывшем СССР, в Беларуси наблюдается упадок провинции территориальная, часто административная, единица в пределах государства или страны, связанный с низким уровнем зарплат и сокращением рабочих мест. Как следствие, население равномерно стекается в столицу — на фоне общей убыли на без малого 900 тысяч человек за годы независимости Минск «распух» на 300 тыс.
Причины волнений в провинции лежат на поверхности. Однако по этим же причинам протестная активность тут довольно быстро сошла на нет. Революции делают вовсе не самые обездоленные, которые в большей степени озабочены вопросами каждодневного выживания, а не сменой политического режима.
Кроме того, население в демографии — совокупность людей, живущих на Земле (население Земли) или в пределах конкретной территории — континента, страны, государства, региона, области и так далее провинции гораздо хуже скооперировано, чем в столице, и сюда практически не доходит влияние всевозможных гражданских инициатив и неправительственных организаций, основанным преимущественно в Минске.
Именно поэтому сравнительно благополучное население столицы оказывается более протестно настроенным и мобилизованным, и после первых недель эйфории массовые выступления полностью предсказуемо сжались до переделов Минской кольцевой автодороги и ближайших пригородов столицы.
Что касается Бреста и Гродно, то тут важным фактором оказывается близость границы с ЕС, благодаря которой местное население оказывается относительно более богатым, но и более политически активным и мотивированным.
Творческая интеллигенция, студенты, айтишники, врачи…
Таким образом, основной социальной опорой протестов протестом обычно понимают реакцию на общественную ситуацию: иногда в поддержку, но чаще против неё оказывается богатый средний класс крупных городов, но и в этой группе можно выделить особо отметившиеся страты.
В первую очередь, это творческая интеллигенция и корреспонденты — традиционно наиболее оппозиционно, националистически и прозападно настроенная часть белорусского общества. Именно эта группа сформировала идейное и символическое лицо протеста, поставив его под бело-красно-белые флаги.
До выборов белорусские власти пытались заигрывать с данной группой в рамках многовекторной политики и саботирования интеграции с Россией, однако с самого старта избирательной кампании весь данный «креативный класс» и связанная с ним сеть прозападных НКО стали активно работать против Лукашенко.
Студенты — одна из самых «бунтарских» групп в любом обществе, потому с началом учебного года белорусский протест ознаменовался целой чередой студенческих акций Акция (финансы) — эмиссионная ценная бумага, предоставляющая её владельцу право на участие в управлении акционерным обществом и право на получение части прибыли в форме дивидендов и забастовок. Вобщем, степень студенческого бунта оказалась изрядно преувеличенной оппозиционными СМИ и телеграм-каналами, и после ряда показательных отчислений политических функционеров из числа студентов протесты среди студентов стали затухать.
Белорусские айтишники, во многом вынужденные своим процветанием тем тепличным условиям, которые для них создал режим Лукашенко, ожидаемо оказались в авангарде протестов, так как симбиоз авторитарной «неосоветской» системы и анклава ориентированной на внешние рынки либеральной экономики с самого начала смотрелся противоестественным и, в общем-то, не мог не закончиться конфликтом.
Наконец, еще одной особенностью событий в Беларуси стал типичный «бунт врачей».
Белорусская медицина, оставаясь бесплатной и социально доступной и в целом сохраняя высочайший уровень, тем не менее страдает от хронического недофинансирования и бюрократической зарегулированности, поэтому сами по себе протестные настроения в среде докторов неудивительны. Дополнительным катализатором для них послужили уголовные процессы в отношении ряда медицинских «светил», а также ситуация с коронавирусом и очень беспечная реакция на нее властей. Поспособствовали политизации врачей и поступления в больницы пострадавших в ходе столкновений с силовиками.
Вобщем, вряд ли белорусским властям стоит опасаться массовой забастовки врачей — сам характер медицинской деятельности, в особенности в условиях пандемии коронавируса, не располагает к массовому и перманентному участию в протестных акциях.
Таким образом, после того как «штурм и напор» белорусского протеста захлебнулся, а режим Александра Лукашенко Григорьевич Лукашенко (белор стабилизировался, можно констатировать, что активное ядро протестующих ограничилось богатым городским слоем, в то время как другие группы, первоначально принявшие активное участие в выступлениях, ушли в соц «болото» и заняли выжидательную позицию.
Это не значит, что кризис миновал. Затухание видимых проявлений протеста связано не с разрешением противоречий снутри белорусского общества, а с силовыми акциями устрашения и социальными рисками, к которым большинство белорусского общества или социум — человеческая общность, специфику которой представляют отношения людей между собой, их формы взаимодействия и объединения как и раньше не готово.
Однако протестный потенциал никуда не исчез. Более того, он может накапливаться и нарастать, если белорусские власти решат, что можно просто оставить все как есть и ничего не делать.
