Главная / Новости Новосибирска / Музеи Новосибирска. Моя большая пестрая зима

Музеи Новосибирска. Моя большая пестрая зима

Новости Новосибирска В арт-сезоне 2021-2022 выставочная жизнь Новосибирска набрала темп, необычный даже для докарантинных времен — ступор и анемия случились явно не во всех сферах.

Нельзя с точностью сказать, что тому предпосылкой — коллективное «я» запустило механизм самокомпенсации, назло заморозкам в мире зрелищ и искусств или плотность арт-событий наросла беспристрастно, безотносительно к эпидемиологии. Но факт есть факт: конец 2021 и начало 2022-го в музейно-выставочной жизни города выдались перенасыщенными. Более того, эта событийная плотность теперь получила внятную локализацию — на арт-островке, образованном Красным проспектом, улицей Свердлова и Советской. Это место уже сейчас можно называть местным кварталом искусств, не боясь сглазить.

Участников этой синергии трое, и они друг личные, устойчивые отношения между людьми, на основе: симпатии, уважения, общих интересов, духовной близости, взаимной привязанности и понимания другу полностью дружелюбные соседи: Новосибирский государственный художественный музей, выставочный центр «ЦК19» и Новосибирская государственная областная научная библиотека, сейчас проявляющая себя еще и как полновесный участник арт-жизни.

Эскиз самоценный

Количественный лидер процесса — более 150 выставок за 2021-й плюс весьма раннее начало 2022-го — это, разумеется, художественный музей. В этом нет никакой гонки и соперничества — чистая объективность. Все-же самая большая выставочная площадка. С максимальным использованием всех функциональных площадей — тут и коридоры идут в дело, вмещая очень насыщенные выставки.

Новейшая из таких линейных экспозиций — выставка Владимира Авдеева «Театр АВ: замысел и воплощение», занявшая коридор на первом этаже головного корпуса. Получилось непринужденно и органично: линейный принцип экспозиции очень к лицу таким выставкам-антологиям, рассказывающим о долгом творческом пути. Такой нарратив, производный от канонического «жил-был». К тому же это про нарративное искусство одна из наиболее общих категорий эстетики, искусствознания и художественной практики — про театр зрелищный вид искусства, представляющий собой синтез различных искусств: литературы, музыки, хореографии, вокала, изобразительного искусства и других — и обладающий собственной спецификой: отражение действительности, конфликтов, характеров, а также их трактовка и оценка, утверждение тех или иных идей здесь происходит посредством драматического действия, главным носителем которого является актёр, к которому Владимир Авдеев причастен как художник-сценограф.

ArrowArrow Slider

Наброски костюмов и декораций — сверхплотная антология визуального языка российского театра — начиная со срединных 80-х и вплоть до наших дней. Любопытно, что театралы Новосибирска не получат тут «спойлерную травму»: большую часть костюмов и декораций они тоже увидят в 1-ый раз. Ибо Владимир Авдеев русская фамилия большую часть своих работ выполнил вне Новосибирска — для множества театров большой державы. И он в своей ипостаси федерального масштаба человек.

Спору нет, что театральная декорация в широком значении слова под декорацией понимают совокупность элементов, составляющих внешнее оформление архитектурного сооружения, его интерьеров, а также предметов быта, изделий декоративно-прикладного искусства —  арт-объект с условной автономность. Ее миссия — обозначать собою жизненное пространство персонажей пьесы. И эмоционально-ситуативные контексты, по возможности. Зато эскиз декорации — это, как ни удивительно, произведение полностью себе самодостаточное. Если, конечно, его манера исполнения тщательна и вдохновенна. Эскизы Авдеева — как раз такой случай. При том, что в них просто можно опознать все инженерно-конструктивные решения, смотрятся они не как сухие чертежи, а как станковые картины, полновесные даже без связки с сюжетом, вместилищем которого они обязаны быть в готовом виде, воплощенные в фанеру, ДСП, брезент и металл. Это ровно тот баланс инженерной тщательности и зрительной живописности, который перемещает творение из плоскости искусства прикладного в плоскость ИСКУССТВА ВООБЩЕ. Из тени пьесы и драматургического слова в сферу чистейшего самоценного визуализма.

Из тени буквы

В этом смысле с выставкой публичное представление достижений в области экономики, науки, техники, культуры, искусства и других областях общественной жизни Владимира Авдеева состоит «Флейта ангела» — одна из ярких, «гвоздевых» выставок соседней арт-площадки — Центра «ЦК19».

«Флейта ангела» — выставка книжных иллюстраций и дизайнерских работ Александра Шурица — по событийному значению это один из мощнейших финишных аккордов зимы-2021, а по эмоциональной начинке — сладчайший аттракцион для поколения 1960-80-х — для тех, кто помнит традицию новосибирского издательского дела.

По данной части Новосибирск третий по численности населения город России был отнюдь не провинцией: его «большая тройка» (Спартак Калачев, Эдуард Гороховский, Александр Шуриц) сделала новосибирский книжный дизайн брендом всесоюзной известности. При этом Шуриц в этой триаде выделялся магическим навыком создавать тщательно детализированные миры, этакий сверхнарратив к тексту.

ArrowArrow Slider

Иллюстрировать фактически можно по-разному. Можно, например, нарисовать героям братьев Гримм условно-старинные костюмы и условно-старинные жилья. Детям, мол, и так понравится. Дети же любят пестренько и «по-принцесскому». А можно для той же сказки прорисовать чарующе детальный мир с определенными атрибуциями (город Вюрцбург, ландшафт по состоянию на 1594-й) и с «пасхалками», которые будут помниться тебе взрослому как золотые блики юношества. Шуриц как раз так и делал — его иллюстрации упоительно созерцательны и многослойны, даже если в работе может означать: Работа — это выполнение действий во времени и пространстве с применением силы был текст для самых малеханьких.

Еще один дар Александра Шурица — подавать детям грозные и драматичные сюжеты без сюсюкания и боязливого умолчания. К примеру, даже в детском пересказе «Илиады» имеется жрец Лаокоон и его невезучие ребятишки. Ибо выпилить их из сюжета в литературе, драматургии, театре, кино, комиксах и играх — ряд событий (последовательность сцен, актов), происходящих в художественном произведении (на сцене театра) и выстроенных для читателя (зрителя, игрока) по определённым правилам демонстрации нереально — они туда прочно вшиты. Знаменитая скульптура из ватиканского музея и ее многочисленные копии по всему миру — самая ходовая иллюстрация. Но в большинстве российских детей она на ура воспитала фобию змей, проводов и пылесосных шлангов.

Шуриц же, иллюстрируя этот эпизод «Илиады», ничего сверхреволюционного, вроде бы, не делает. Просто-напросто разбирает ватиканский набор «Лаокоон-дети-змеи» на составляющие и чуть-чуть меняет их композиционную взаимосвязь. Сохраняя абсолютно узнаваемость для взрослого зрителя, но чуток снижая градус жути для детей (книжка вообще-то для старшего дошкольного и младшего школьного возраста — для ровесников горемычных Антифанта и Фимбрея). Отчего «Илиада» обретает некоторую уютность — шарм истории, которую слушаешь у папы на коленях, под светом торшера. И абсурдно жестокие боги Эллады от именно тебя в безопасной дали. А папа и торшер — счастливая реальность. Или, к примеру, вторая книга из «изумрудного» эпоса Волкова, про древесных солдат Урфина Джюса — полемично не похожая на каноническую книжку с картинками Леонида Владимирского, мультяшно-уютными (и заслужено возлюбленными). У Шурица река в Поставском районе Витебской области Белоруссии, левый приток реки Голбица же история токсичного плотника и его строевых буратин выглядит готично и грозно. Никакой мультяшной милоты. Там, под лаковой обложкой, распахнулся мрачный, колкий, словно заросли алоэ, занозистый мир. Одни дети, ждавшие нарядной сказочности, содрогнулись. Других эта сумрачность, напротив, зачаровала. Равнодушных точно не было. Впрочем, это и есть самая сумрачная повесть в цикле Волкова. Книжка, в интересной форме показывающая детям в основном значении, человек в период детства природу и механику тоталитаризма, имеет право быть и не пряничной по визуалу. Во всяком случае у обоих версий поклонников приблизительно поровну.

Примечательно, что в числе экспонатов были и книги, в которых иллюстрации от Александра Шурица — их единственное достоинство. Речь о локальной прозе 1970-80-х, о творениях писателей-сибиряков. Которые, скажем честно, часто были больше сибиряки, нежели писатели. И создавали они крепко-твердую прозу, величаво-суровую, ладную и негнущуюся — как высочайшие черные валенки Новосибирской пимокатной фабрики — изделия со своеобразным мужественным шармом, но с мучительным функционалом.

Продавалось это сурово-сибирское, пимокатно-несгибаемое, как правило, в нагрузку. К примеру, в гарнир к «Урфину Джюсу» с иллюстрациями рисунок, фотография, гравюра или другое изображение, поясняющее текст того же Шурица. Но его обложки и иллюстрации хоть как-то расцвечивали собою жесткий войлок этих текстов. Что, кстати, опять же намекает на право книжной графики быть самоценной: часто книга-то так себе, зато иллюстрации дивно хороши. А для тех, кто младше тридцати, «Флейта ангела» и вовсе стала экскурсионной поездкой в Атлантиду — в мир, в котором книга была не просто файлом  в айпаде или смартфоне, а целым комплексом ощущений и чувств. Ну да, Александр «мужчина») — мужское личное имя греческого происхождения Шуриц — это целый мир и целая эпоха.

Большой стиль маленькой камеры

Впрочем, у цифровой эры своя художественная ценность. Например, выставочное пространство «Формуляр», созданное в Областной государственной научной библиотеке, явило мощнейший предметный аргумент в поддержку «айфонофото». Смартфонные фотографии — это не только котики, стейки и ноготочки, не только белоснежный шум соцсетей. Но и полновесный арт-материал. С эмоцией, художественными параметрами и повествовательной ценностью.

Доказательство тому — выставка «АЛБАУТ ABOUT…» в «Формуляре». Контент — фотопортреты и репортажные фото новосибирских и рос медиаперсон, сделанные Светланой Албаут.

ArrowArrow Slider

Вообще-то, Светлана Албаут — и сама медиафеномен. Многожанровый человек. Человек-триггер. Зачинатель и генератор событий и смыслов. А многим — даже всамделишная муза.

Нетрудно предположить, что от такого человека наивно ожидать фоточек спаржи, капучино и котиков. Там не фоточки. Там фото. Глубокие, тщательно выверенные работы, в которых нереально опознать почерк телефонной фотокамеры.

Впрочем, не в камере же дело, красота — в глазах смотрящего. При том, что ни в одном кадре нет постановочного, позерского эстетства, их художественность ясна — характерная репортерская скорострельность в сочетании с композиционной и цветовой изысканностью. Органичная интеграция в конкретику пресс-контекста, лирическая повествовательность, портретная точность и эстетство — да, все это может умещаться в одном фото, как букет в вине или парфюме, как множественные отражения в вешних водах. Кстати, выставка «АЛБАУТ ABOUT…» — еще и действенная визуальная терапия для тех, кто скучает по большой, жанровой журналистике — по журналистике, каковая была до эпохи блогеров, в эру величия журнала «Эксперт» и издательского дома «Ъ».

А совокупная прелесть всех этих выставок, завершенных и только лишь что стартовавших, в том, что они совсем рядом друг с другом — буквально в букетном соседстве. В арт-квартале. Он-таки сложился!

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан

x

Популярные новости

Чановский молочный комбинат хочет выйти в Африку

В Минсельхозе считают, что в этом регионе будет востребовано новосибирское масло и ...